На Рождество 1943 года в каждом доме была поставлена рождественская елка, вместо снега украшенная ватой, позаимствованной у медиков.
Любое Рождество, которое я встречал на фронте, было обязательно печальным. Люди пели, пили, шутили. Но затем каждый вспоминал Рождество дома: раскрасневшиеся щеки, веселых детей, счастливую жену, веселые песни. Глаза затуманивались, когда перед мысленным взором проплывали эти далекие видения, а в действительности человек видел убогую хижину. И тогда солдат выскакивал наружу, и мы находили его плачущим в ночном одиночестве.
В этот вечер в нашей дивизии 15 человек покончили с собой, их сердца не выдержали долгих месяцев разлуки и страданий.
Я хотел посетить все блиндажи наших добровольцев. Среди снега и темноты мне пришлось проделать около 10 километров, заглядывая в каждое такое прокуренное убежище. Некоторые отделения, особенно укомплектованные молодежью, пытались делать хорошее лицо при плохой игре и встречали меня радостными криками, но я нашел гораздо больше мрачных лиц, чем улыбающихся. Один солдат, который больше не мог сдерживаться, бросился на землю и бил по ней кулаками, призывая своих родителей.
Ровно в полночь, когда все, кто еще держался, хором затянули «Святая ночь», небо расцветилось огнем, но это не был ангел-вестник или трубы Вифлеема. Это была атака! Красные, полагая, что в это время люди окажутся под столом, открыли огонь из всех орудий и перешли в наступление.
Но в действительности это стало облегчением. Мы вскочили на ноги. И снег, освещенный разрывами, трассирующими пулями и вспышками выстрелов, красными, зелеными и белыми сигнальными ракетами, превратил ночь в действительно праздничную. Вот так мы и провели сочельник, отражая попытки противника переправиться через реку Ольшанка.
На рассвете стрельба прекратилась. Наш священник причастил солдат, которые отделение за отделением приходили с позиций в православную часовню. Там наш валлонский священник, одетый в полевую форму фельдграу, служил вместе со старым деревенским попом в малиновой скуфейке.
Опечаленные и огорченные были утешены. Их родители, жены и любимые дети в это время слушали дома ту же самую рождественскую мессу и получали такое же причастие. Солдаты возвращались с просветленной душой, чистые, как бескрайняя степь, которая засверкала перед ними днем.
