При этом разговоре присутствовал старший конюх Гнуско Матвей. Тряся своими жирными, красными щеками, он начал сыпать скороговоркой: «Кум Евмен, ето он взял, больше никто сюда не подходил, а он тут все терся возле нас». — «Не брал я гвозди! — набычился я. — Зачем вы напрасно говорите, дядя Матвей? Вот смотрите, у меня ведь ничего нет ни в руках, ни в карманах».
Пристально посмотрел на меня Лосев и вроде бы неопределенно проговорил: «Да и правда у него ничего нет». — «Кум Евмен, — хрипел, едва не задыхаясь Гнуско, — он где-то тут спрятал гвозди, а потом заберет. Пошукай, хлопец, может, и найдешь». — «Не видел я гвоздей и не брал!» твердил я уже сквозь слезы, будучи кровно обиженным нападками Гнуско.
Тем не менее вместе с Лосевым и Гнуско я стал искать пропажу. Засунул руку под пол амбара, и точно — нащупал там пачки гвоздей, вытащил их и закричал от радости: «Вот гвозди, под амбаром лежали!» — «Видишь, кум Евмен, прижали ево, он и достал. Ето он украл и спрятал. Дай-ка ему по шее хорошенько!» — сквозь зубы говорил Гнуско и хотел было схватить меня за руку, но я отскочил в сторону. «Как же ты мог такое сделать? — укоризненно и вроде сочувственно проговорил Лосев, качая большой седой головой. — А ведь фамилия ваша всегда была порядочная». — «Дядя Евмен, неужели вы ему поверили? Если правда, что к вам никто не подходил, то гвозди спрятать мог только сам дядя Матвей, а на меня спирает». — «Ах ты, сукин сын, безбатченко, я вот тебе сейчас задам!» — взвыл не своим голосом Гнуско и всей своей полной, бесформенной тушей ринулся на меня.
Я отбежал от него, забрался на забор и уселся на нем, готовый спрыгнуть на другую сторону, в переулок. Гнуско не преследовал меня, но продолжал кричать и ругаться.
На шум к амбару собралось уже с десяток колхозников. Меня душила обида и злоба: я безвинно был опозорен перед людьми, но не знал, чем доказать свою правоту. Наконец задыхаясь, я закричал на весь двор: «Дядя Матвей, вы сами прибрали гвозди! Вы и еще кое-чего тягаете из колхоза!» — «Что я тягал? Ты видел, паршивец, говори!» — «Не видел, а знаю!» — кричал я. «Что ты знаешь и мелешь тут?» — «А вот что я знаю! В воскресенье вместе с вашим сыном Гошкой я зорил воробьиные гнезда в вашем старом гумне в конце огорода! И мы нашли там запрятанные в соломенной крыше колхозные уздечки, вожжи и выездную дугу! Это вы утащили и спрятали!» — со слезами на глазах, но уже торжествующим тоном кричал я.
