Девушка даже предвкушала по вечерам, как увидит с реки ночной город, а ее лицо остудит от дневных тревог и волнений ласковый ночной ветерок, пахнущий мокрым деревом, рекой и, если уж говорить честно, рыбой и керосином. Но она любила этот запах!
Мужчина не разговаривал с ней, это было необычно, так как большинство случайных знакомых болтали с Мириам как заведенные, не позволяя ей и слова вставить. Молчание отца Аннабелл девушку очень устраивало, она отдыхала в тишине и чувствовала себя просто замечательно, защищенная от суетливого мира азиатской реки высокими и прочными бортами катера. Разве можно сравнить такой славный путь к дому с поездками на общественном транспорте, с теснотой и духотой рейсового автобуса или с давкой на тесной палубе пассажирского речного парома, заставленной коробками и тюками с разнообразным товаром, клетками с курами и поросятами? Впрочем, о чем вообще разговор? В этот поздний час жизнь в городе почти замирает, если не считать двух-трех центральных улиц, где около дорогих отелей и казино всегда стоят такси.
Она попыталась однажды заплатить этому загадочному человеку, но он, усмехнувшись, наотрез отказался. Мириам не могла понять, что ему нужно, и решила наконец, что он просто пытается доставить этим удовольствие своей дочери. Она давно пришла к этому выводу, но разве Джереми на самом деле любит свою дочь? Нет конечно, он лицемер и циник, зря она соглашается всякий раз на вечерние прогулки на катере до дому, здесь дело в другом, Но в чем?
В пятницу, в последний день праздника, а значит, и ее последний рабочий день, Джереми привез Мириам домой очень поздно, почти в полночь. Когда он передавал ей спящего ребенка на пороге дома, у нее мелькнула мысль, что больше они с Джонни никогда не увидят ни его, ни Аннабелл. Не успела Мириам попрощаться, как Джереми уже повернулся, чтобы уйти.
Она поняла, что ему совершенно безразлично, встретятся они когда-нибудь еще или нет. Тем лучше. Ее это вполне устраивало. Жаль только Джонни — он наверняка будет скучать по Аннабелл. Она коротко бросила: «Спокойной ночи» — и захлопнула дверь.
— Отшила мужика? — полюбопытствовала хозяйка. — Ну и правильно, все они сволочи. Хочешь выпить?
Девушка, не отвечая, молча поднималась по лестнице, прижимая к груди спящего Джонни. Совершенно обессиленная, Мириам мечтала только о том, чтобы лечь рядом с Джонни на узкую жесткую постель, на которой они спали вдвоем.
Она прошла в свою крошечную кухню и поставила на газовую плиту жестяной чайник. Всыпала в кофемолку последние зерна прекрасного «мокко».
