Тут появился Эндрю, Эндрю с серебристо-седыми волосами и веселым лицом того же самого цвета, что и зимнее яблоко. Я по-прежнему не подозревала, что он-то и есть могучее орудие судьбы, переступившее порог на довольно кривых ногах. Эндрю держал курс прямо на Тетушку.
— Вильхельмина! — воскликнул он. — Ты узнаешь меня?
Она явно узнала его. Яркий румянец залил ее лицо.
— А ты все такая же красивая, как когда-то, — продолжал Эндрю.
Тетушка покраснела еще больше.
— Ага! — с ударением произнесла я.
И тогда Эндрю принялся рассказывать всем, кто хотел его слушать, как они с Вильхельминой в юности, на заре нынешнего века, сидели по вечерам в беседке и забавлялись тем, что сжимали руки друг друга, чтобы узнать, кто сильнее, и еще многим...
— И еще многим, — выразительно повторил Эндрю.
У Тетушки был смущенный вид, и она явно желала
больше всего на свете, чтобы я находилась в Омахе или еще где-нибудь в окрестностях и не смогла услышать ядреные шутки Эндрю.
— Расскажите побольше, — приободрила я Эндрю, и он не заставил себя просить.
— В те времена мы были бедны money[194], — продолжал он. — Зато богаты romance[195].
Последние слова он произнес, бросив на Тетушку плутовской взгляд.
— Да, Вильхельмина, так было тогда! А ты и теперь такая же веселая?!
Я взглянула на Тетушку. Возле рта у нее уже обозначилась складка.
— Веселая ли она?! — ответила я вместо нее. — Да это самая бойкая и шутливая девица, с которой можно путешествовать по странам и континентам. Однако не так-то легко удержать ее в границах дозволенного!
Когда через несколько часов мы отправились спать, Тетушка все еще выглядела затравленной. Я спела ей, чтобы она успокоилась.
— Any time is the time to fall in love[196], — пела я.
Но не похоже, что песня помогла.
* * *
Утверждают, что Чикаго — самый американский из американских городов Америки. God save America[197], я верю, что это так! Жить в Чикаго, должно быть, примерно то же самое, что общаться с ужасно подвижным ребенком, который каждую секунду находит выход своей энергии. Вначале это очень стимулирует, нравится, и думаешь, что никогда в жизни не встречал такого живчика. Но вскоре сидишь с ним совершенно вымотанный и мечтаешь, что наконец настанет время, когда ребенку будет пора ложиться спать.
Оглушающий, лихорадочный, кипучий хаос большого города, заполняющий до краев «The Loop»[198] в Чикаго, думаю — единственный в мире, такого нигде не найти. Нью-Йорк по сравнению с Чикаго кажется совершенно спокойным и мирным городом. А представить себе, что сто лет назад Чикаго был маленьким городком, едва ли насчитывающим пятьдесят тысяч жителей!
