Исповедь потрошителя | страница 26



Мальчик-из-темноты не ответил. Вместо него пришлось говорить Берти.

— Он не хочет, сэр.

— Это он сам тебе сказал?

— Нет, он просто «закрылся».

Диккенс не стал продолжать уговоры. Вместо этого он задумчиво погладил бородку и спросил:

— Ты знаешь, что такое животный магнетизм, сынок?

— Нет, сэр. — Берти уже почти успокоился. Его даже обрадовало, что мальчик-из-темноты не стал разговаривать с писателем. Ему казалось, что буря миновала и теперь, после тихого разговора под молоко с печеньем, все закончится.

— Тогда слушай. Животный магнетизм — это особый талант, который проявляется у некоторых людей — в особенности у сильных личностей. Благодаря этому таланту, такой человек может воздействовать на других, передавать им часть своей силы. Например, для излечения болезней.

Берти, будучи смышленым мальчишкой, уже понял, куда клонит писатель.

— А это не больно? — спросил он.

— Нет, сынок, не больнее чем просто уснуть. Недаром древние греки называли магнетизм — «гипнос» — что означает «сон». При помощи магнетизма я погружу тебя в гипнос и тогда, надеюсь, смогу поговорить с твоим... соседом.

— А как вы это сделаете?

— Смотри сюда.

Писатель вновь достал из кармана часы на цепочке и, взявшись за ее кончик, заставил часы раскачиваться подобно маятнику.

— Следи за часами сынок и слушай меня внимательно.

Берти послушно уставился на блестящий предмет. Часы медленно раскачивались перед его взором. Писатель что-то говорил, и поначалу Берти пытался прислушиваться к его словам, но очень быстро смысл их стал улетучиваться, растворяться в ритмичном покачивании часов и монотонном звуке голоса. Буквально через пять минут он уже плавно скользил на волнах «гипноса», и не сразу понял, когда именно Диккенс перестал обращаться к нему и позвал мальчика-из-темноты.

И тот откликнулся на зов. Он пошевелил губами Берти, бросив в лицо писателю какие-то обидные, судя по интонации слова. Берти силился разобрать, что он говорит, но что-то мешало — магнетизм писателя или запрет Мясника, а может быть и то и другое разом. Затуманенным взором Берти увидел, как в удивлении вытянулось лицо писателя.

Между тем маятник продолжал раскачиваться перед глазами Берти. Голос Диккенса звучал издалека, а слова мальчишки он слышал как будто изнутри головы. Мысли путались, сосредоточиться на разговоре не получалось.

Внезапно он осознал, что уже не сидит на месте, а напротив, мечется по комнате. В тоже время он совершенно не чувствовал своего тела — им управлял Мясник. Писатель, путаясь в полах халата, бросался из стороны в сторону, пытаясь остановить прыткого мальчишку. Часы он уронил, но Берти вдруг отчетливо понял, что они уже не нужны — он глубоко спит, а все происходящее просто-напросто страшный, но совершенно неопасный сон.