— Старик был такой славный. Не могу поверить, что он ушел навсегда.
— Мне бы надо пойти и сказать Эми.
— Хочешь, я с тобой?
— Не сейчас.
Эми выключила телевизор и сидела на постели, но в другой позе.
— Дедушке стало нехорошо, — сказал я.
— Он умер?
— Да, но все так быстро кончилось, что ему не было больно. Он и не подозревал ни о чем. Понимаешь, дедушка — такой старенький, что этого можно было ждать со дня на день. Со стариками иначе не бывает.
— Но я хотела столько ему рассказать.
— О чем?
— Много о чем.
Эми встала, приблизилась и положила руки мне на плечи.
— Очень жаль, что твой отец умер.
После этих слов у меня брызнули слезы. Я сидел на ее постели несколько минут, пока она держала меня за руку и гладила по шее. Когда слезы высохли, она отослала меня прочь, сказав, что о ней беспокоиться не надо, что она выдержит, а завтра утром мы увидимся.
В столовой обе женщины сидели на подоконнике, Даяна обнимала Джойс за плечи. Джойс опустила голову, и ее желтые волосы падали на лицо. Джек протянул мне бокал, наполовину наполненный виски с водой. Одним глотком я выпил все.
— Эми в порядке? — спросил Джек. — Хорошо, я загляну к ней через пару минут. А сейчас давай перенесем твоего отца к нему в постель. Мы справимся, но если тебе трудно, я могу спуститься и привести кого-нибудь.
— Я сам. Вдвоем мы донесем.
— Тогда пошли.
Джек взял отца под руки, а я — за ноги. Даяна поторопилась открыть дверь. Держа верхнюю часть тела, Джек следил, чтоб голова отца не болталась. Пока мы шли, он продолжал говорить.
— Как только положим его, я позову юного Полмера, и, если ты не возражаешь, он сделает снимки. Сегодня вечером больше ничего предпринимать не надо. Районная сестра придет рано утром и займется им. Я также буду у тебя со свидетельством о смерти. Кому-нибудь надо зарегистрировать свидетельство в Больдоке и договориться о похоронах. Ты это сделаешь?
— Да.
Мы стояли в спальне.
— Что ты ищешь?
— Простыню.
— Там, в нижнем ящике.
Мы накрыли отца простыней и вышли. Все остальное тоже было вскоре улажено. Мы немного поели, Джек, пожалуй, больше других. Вошел Дэвид Полмер, он слушал, говорил и смотрел вокруг с выражением самого глубокого сочувствия, затем вышел. Я позвонил моему сыну Нику, двадцати четырех лет, ассистенту преподавателя французской литературы в университете в Мидленде. Он сказал, что найдет кого-нибудь, кто присмотрит за двухлетней Джозефиной, и приедет на машине с женой Люси завтра утром, как раз ко второму ленчу. У меня защемило сердце, когда я понял, что больше оповещать некого: брат и сестра отца умерли, а у меня не было ни брата, ни сестры. Около половины двенадцатого, когда до ухода последних завсегдатаев оставалось еще добрых три четверти часа, разнеслось известие о смерти и наступили покой и тишина. Под конец у выхода из жилого помещения стояли только мы с Джойс и чета Мейбари.
