Еврей взял монету и взвесил ее на ладони.
— Золотая? — подмигнув, сказал он. — Золотишко припрятали, а?
— Двадцать пять долларов, — сказал я. — Жена и детки голодают.
— Какой кошмар. Золото, по весу чувствую, что золото. Золото или, может, платина. — Привычным движением он бросил монету на маленькие весы: — Золото. Значит, хотите за нее десять долларов?
— Двадцать пять.
— И что я буду с ней делать за двадцать пять долларов? Продавать, что ли? В ней золота хорошо если на пятнадцать долларов. О’кей, пятнадцать долларов.
— У вас сейф надежный?
— Послушайте, мистер, лучше сейфа, чем у меня, вам не найти. Можете не беспокоиться. Так, значит, пятнадцать долларов, да?
— Выписывайте квитанцию.
Писал он старательно, высунув язык. Я дал ему свое настоящее имя и адрес: Голливуд, Норт-Бристол-авеню, «Бристол-апартментс», 1634.
— Жить в таком районе и занимать пятнадцать долларов, — печально сказал еврей, оторвал мне половину квитанции и отсчитал деньги.
Я зашел в аптеку на углу, купил конверт, попросил ручку и отправил самому себе залоговую квитанцию.
Хотелось есть, в животе было пусто. Я заехал в Вайн перекусить и опять отправился в центр. Ветер все крепчал и стал еще суше. От песка руль покалывал пальцы, нос забило.
В окнах высоких домов зажигались огни. Серо-зеленое здание универмага на углу Девятой и Хилл-стрит залито светом. Отдельные окна загорались и в Белфонт-билдинг. В лифте, на сложенной мешковине, тупо — как с того света — уставившись перед собой, неподвижно сидел все тот же старый конь.
— Случайно не знаешь, как мне найти управляющего? — спросил я.
Лифтер медленно повернул голову и посмотрел на меня.
— В Нью-Йорке, говорят, скоростные лифты есть. Только сел — и уже на тридцатом этаже. Быстро. Нам бы такие.
— Плевать я хотел на Нью-Йорк, — сказал я.— Мне и здесь неплохо.
— Таким бегункам, небось, и лифтеры нужны хорошие.
— Брось ты, папаша. Они там только и знают, что на кнопки нажимать. Нажал, сказал: «Доброе утро, мистер Как-вас-там» — и смотри себе в окошко, природой любуйся. Вот ты — другое дело. С такой машиной, как у тебя, не всякий справится. Ты работой доволен?
— Я работаю по двенадцать часов в день, — ответил старик. — И не жалуюсь.
— Смотри, чтоб тебя в профсоюзе не услышали.
— Знаете, что может профсоюз? — Я покачал головой. Он стал подробно рассказывать про профсоюз. Потом опустил глаза и, смотря чуть в сторону, спросил: — Я вас уже где-то видел?
— У управляющего, — подсказал я.
