По презрительному взгляду Люциуса можно было понять, что он невысокого мнения о демократии.
– Помолвка связала наши судьбы, Антаназия, – ораторствовал юный Дракула, продолжая мерить кухню шагами. – Сразу по достижении совершеннолетия мы поженимся. Наши семьи объединятся, сила кланов сольется, и это положит конец долгой вражде и войнам. – Черные глаза безумного гостя заблестели, а лицо приняло мечтательное выражение. – Наше восшествие на престол станет поворотным моментом в истории. Пять миллионов вампиров – твоя семья и моя семья – объединятся под нашей властью. – Мой нареченный вернулся к реальности, посмотрел на меня и фыркнул: – Все вопросы управления я конечно же возьму на себя.
– Вы сошли с ума, – решила я, переводя взгляд с одного на другого. – Безумие какоето.
Люциус присел передо мной на корточки, и мы оказались лицом к лицу. Впервые в его темных глазах мелькнуло не презрение, властность или насмешка, а любопытство.
– Антаназия, неужели мысль о браке со мной тебе отвратительна?
Мне показалось, что он говорил не о политической стороне брака, а о… о романтическом союзе влюбленных.
Я ничего не сказала. Неужели Люциус Владеску решил, что я влюблюсь в него изза смазливого лица? Потрясающей фигуры? Неужели он решил, что меня волнует запах его одеколона – самый сексуальный аромат на свете?..
– Давайте покажем ей свиток, – вмешался отец.
– Да, самое время, – кивнула мама.
К тому моменту я уже забыла о заплесневелом свертке, но отец сел и аккуратно развернул его. Даже при осторожном прикосновении полуистлевшая бумага едва не рассыпалась в труху. Я ни слова не разобрала в убористом тексте на незнакомом языке – предположительно на румынском. Выглядело все ужасно официально: настоящий юридический документ, с множеством подписей в конце. Я отвела глаза, отказываясь признать существование свитка. Это наверняка глупый розыгрыш!
– Давайте переведу, – вызвался Люциус, вставая. – Если, конечно. Антаназия не изучала румынский.
– Как раз собиралась, – прошипела я сквозь сжатые зубы. Вот выскочка. Подумаешь, знает несколько языков!
– Моей невесте не помешало бы выучить родной язык, – добавил Люциус, придвинулся ближе и наклонился над рукописью.
Его дыхание было неожиданно прохладным – и приятным. Против своей воли я глубоко вдохнула волнующий запах одеколона. Наши головы сблизились, мои кудряшки защекотали шею Люциуса, и он рассеянно их откинул, небрежно коснувшись моей щеки. Меня словно током ударило. Сердце застучало как бешеное.
