Мама посмотрела мне в глаза:
– Нам с отцом нужно с тобой поговорить. Сегодня вечером.
– О чем? – спросила я. У меня заныло сердце. Плохое предчувствие. – Ты что, знакома с этим парнем?
– Мы все объясним. Придется многое тебе рассказать – до того, как Люциус приедет на ужин.
Мама потрепала меня по руке и нажала на газ, а я все еще сидела раскрыв рот.
Моим родителям так и не представилась возможность все объяснить. Когда мы добрались домой, отец как раз вел урок тантрической йоги для престарелых озабоченных хиппи, так что мама попросила меня заняться домашними обязанностями.
А потоп прибыл Люциус, слишком рано для ужина.
Я чистила стойла в конюшне, когда уголком глаза заметила, что на пороге мелькнула чьято тень.
– Кто там? – настороженно окликнула я, еще не успев прийти в себя от последних событий.
Не получив ответа, я подумала, что, должно быть, это наш вечерний гость. Я напомнила себе, что, раз его пригласила мама, вряд ли он опасен. Ну конечно же это был он, заморский студент по обмену.
Несмотря на мамины уверения, я крепко сжала вилы:
– Что ты здесь делаешь?
– Ну и манеры, – высокомерно протянул Люциус. Каждый его шаг поднимал с пола облачко пыли. Он подошел ко мне на расстояние нескольких футов, и меня снова поразил его рост. – Настоящей леди не место на конюшне. И я не услышал должного приветствия.
Да кто он такой, чтобы читать мне лекции по этикету?!
– Я спросила, что ты здесь делаешь, – повторила я, еще крепче сжимая рукоятку вил.
– Хочу поближе с тобой познакомиться, что вполне естественно. – Он обошел меня кругом, продолжая оценивающе разглядывать мою одежду. Я старалась не выпускать его из виду и заметила, как он брезгливо сморщил нос. – Ты, без сомнения, желаешь того же.
Вовсе нет. Я не знала, о чем он говорит, но его пристальный взгляд мне совсем не понравился.
– Почему ты на меня так смотришь?
Он замер:
– Ты что, чистишь стойла? И на твоих ботинках фекалии?
– Да, – ответила я, озадаченная его тоном. Какое ему дело до моих ботинок?! – Я каждый вечер убираю на конюшне.
– Ты?! – В его голосе слышались недоумение и отвращение.
– Ктото же должен…
– Там, откуда я родом, этим занимается прислуга. – Он фыркнул. – Ты… Особа твоего происхождения не должна оскорблять себя черной работой.
Я еще крепче сжала черенок вил, и вовсе не от страха. Люциус Владеску меня больше не пугал – он меня бесил.
– Послушай, ты достал уже! Хватит шпионить и читать мне нотации! – рявкнула я. – Что ты о себе возомнил? И почему ты меня преследуешь?
