– Она на этой неделе так много сидела за уроками, – сказал он матери однажды вечером. – И еще эта долгая дорога в школу и обратно каждый день. Пожалуй, я покатаю ее на машине.
Мама просияла:
– Да, Антуанетта, прокатись с папой.
Я с энтузиазмом запрыгнула в машину, мое настроение слегка омрачило лишь то, что Джуди мне запретили взять с собой. Выглядывая в окно, я все гадала, куда же мы поедем. Очень скоро я поняла. Отъехав от дома, он свернул в поле, где стоял арендованный им деревянный сарай. Вот куда отныне лежал маршрут наших воскресных поездок.
Он заехал в мрачный ангар, где единственным источником дневного света было маленькое оконце, задернутое мешковиной. Я почувствовала тянущую боль внизу живота, испытала непонятный страх и поняла, что совсем не хочу вылезать из машины.
– Папа, – взмолилась я, – пожалуйста, отвези меня домой, мне здесь не нравится.
Он молча, с улыбкой смотрел на меня, при этом глаза его не улыбались.
– Ты останешься здесь, Антуанетта, – ответил он. – Твой папа приготовил тебе подарок. Тебе понравится, вот увидишь.
Страх перерос в ужас, и я словно приросла к сиденью. Он вышел из машины, чтобы запереть сарай, потом открыл пассажирскую дверцу. Когда он вытащил меня из машины и поставил лицом к себе, я увидела, что брюки у него расстегнуты. Лицо его было красным, глаза блестели. Я заглянула в них, и мне показалось, что он меня не видит. Меня затрясло, из горла вырвался сдавленный крик.
– А теперь ты будешь умницей, – сказал он, взяв мою детскую ручку, маленькую, пухлую, в ямочках. Крепко держа ее, он заставил мои пальцы обхватить его пенис и начал двигать ими вверх-вниз. Пока это длилось, я слышала собственное всхлипывание, которое смешивалось с его хриплыми стонами. Я крепко зажмурилась в надежде на то, что если не буду видеть этого, все кончится. Но я ошибалась.
Внезапно мою руку отпустили, а меня саму швырнули обратно на сиденье. Я почувствовала, как отец одной рукой сильно давит мне на живот, а другой задирает платье и стаскивает штанишки. Мне стало стыдно оттого, что мое маленькое тельце оказалось оголенным, но он уже заваливал меня на холодное кожаное сиденье. Потом он подтянул меня к себе, так что мои ноги беспомощно свисали с края сиденья. Ноги, которые я тщетно пыталась сдвинуть. Я чувствовала, как он с силой раздвигает их, знала, что он смотрит сейчас на ту часть меня, которую я считала неприкосновенной. Потом он подсунул под меня подушку, и я закричала, когда он вошел в меня – тогда еще не слишком глубоко, чтобы порвать что-то или повредить, но достаточно сильно, чтобы я ощутила боль.
