– Выгляжу не очень…
– Как дела? – спрашивает Симон.
– Хорошо. – Тереза снимает пальто, бросает на стул, а потом стоит, оглядывая прихожую Симона, будто видит ее в первый раз.
– Что собираешься сегодня делать? – спрашивает она.
– Ничего, – говорит Симон. На нем широкий вязаный свитер и носки из козьей шерсти. – Я, кажется, простыл. Такой жуткий снег, страшно нос высунуть.
– А-а, – равнодушно произносит Тереза.
– Хочешь кофе?
– Нет. – Она медленно идет в гостиную, останавливается и теперь внимательно осматривает ее. Симон следует за ней.
– В корзине кошка? – Симон машет рукой в сторону прихожей. Тереза окидывает его взглядом.
– Нет, кошку я забыла в “Шератоне”.
Симон открыл рот, чтобы задать вопрос, но Тереза тут же поспешно поднимает руку:
– Нет сил объяснять.
Симон в растерянности. Он не знает, что ему делать и как с ней разговаривать. Поэтому он стоит, будто проглотив язык. Тереза, усевшись на диван, устало смотрит в окно.
– А чем ты сегодня занималась? – наконец решается спросить Симон.
– Ревела.
И снова молчок.
Симон топчется на месте, не зная, как быть: то ли сесть с ней рядом на диван, то ли пойти на кухню? Что он должен сказать? “Что случилось?”
– Что с тобой, Тереза? – произносит он. Тереза молчит. Ее глаза странно блестят, потом медленно наполняются крупными, тяжелыми слезами, которые капают на диванную обивку.
Только не это. Симону совсем не нравится, когда девчонки плачут у него на диване. Даже если это Тереза, он считает, что реветь глупо. Но Тереза решила выплакаться, выплеснуть из себя все то, что довело ее до слез. Она знает, что Симон не поймет, но все-таки готова попытаться ему объяснить.
– …Тебя не удивляет… что все зависит от случая? – начинает она и вновь разражается слезами. – О-о-о, мне чертовски плохо, – рыдает она, – здесь так болит… – она колотит себя в грудь, – и не проходит!
Она вытирает глаза, но они сразу же снова наполняются слезами.
– …и что мне делать, если… если мне недостаточно любви, которая скорее как дружба… когда все время вместе, просто потому, что это так удобно… ходят вместе в кино, едят из одной тарелки… нет, я больше не вынесу этого… должно же быть нечто гораздо большее!
– Да-да, – мягко успокаивает Симон, до него доходит наконец, о чем речь.
– …ведь должно быть… – плачет Тереза, – что-то такое, ради чего стоит приносить жертвы, но как можно идти на большие жертвы ради случая, дьявол его возьми?
Она вся словно выжатый лимон, сидит, трясется от рыданий. Симон никак не может справиться со своим смущением, к тому же он так ничего толком и не понял.
