– О чем ты, о каком случае, – недоумевает он, – и чем надо жертвовать?
– Чем жертвовать? – отвечает Тереза, бросая горящий взгляд на Симона. – Своим “я”!
Она в такой ярости, что даже слезы перестают литься.
– Это в художественной школе можно наплевать на свое “я-я-я”. Можно пожертвовать своими чертовыми амбициями, когда целиком и полностью сосредоточен на том, что должен стать чертовски знаменитым гением и как им стать. И больше ничего и никого вокруг не замечаешь.
– При чем же тут случай? – осторожно спрашивает Симон.
– Случай – это… – снова слезы ручьем, – это если кто-то встречает меня или, возможно, уже встретил другую. И ему все равно, черт его возьми, меня встретил он или ту, другую. Это и есть случай.
Симон смотрит на Терезу. Теперь ему ясно, о чем она.
– Нет, ты ошибаешься. Все не так. Не все равно, черт побери.
Тереза быстро вытирает лицо. Ты не можешь этого уразуметь, Симон, думает она, но все именно так. Нет никакого выбора, все решает случай, им, гадам, все равно, кто попадется.
– Который час? – спрашивает она, снова прекратив рыдать.
– И я не возьму в толк, почему надо жертвовать своим “я”, – недоумевает Симон.
Тереза смотрит на часы, которые стоят на книжной полке. Потом глубоко вздыхает.
– Симон, ты не хочешь пойти в кино? На четыре часа? – спрашивает она, склонив голову набок.
Она уже больше не плачет, радуется Симон.
– А зачем мне в кино?
– Зачем? Только ты не смейся… Вчера домой к Лассе и Беате звонила одна девица, сказала, что она давняя клиентка моей бабушки… хочет поговорить со мной о бабушке…
– Да?
– И тогда… – Тереза собирает волосы в пучок. – Тогда я сказала, что могу ей погадать… и что она может позвонить сюда около половины четвертого. Я сказала, что я живу здесь.
– Что-что?! – Симон хмурит брови.
– Я погадаю только ей и больше в жизни никому не буду гадать. – Тереза с мольбой смотрит на Симона. – Никогда. Но если уж гадать, то в замечательной квартире, а твоя квартира – самая замечательная из всех, что я знаю.
Симон молчит. Тереза с тревогой поглядывает на часы, уже двадцать пять минут четвертого.
– Ладно, Тереза, я не против, надо так надо, гадай. Но обещай, что расскажешь, как проходил сеанс, и еще с тебя денежки на мой билет в кино.
– Конечно! – обрадовалась Тереза.
Она встает с дивана, идет в ванную, сполоснуть лицо, опухшее от слез. Симон вздыхает, у него явно температура, болит горло. Но иногда приходится быть добрым. И еще его разбирает любопытство, получится ли у Терезы гадание, вероятно, любопытство и заставило его уступить.
