– НЕТ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! НЕНАВИЖУ! ТЫ СПИШЬ С КАКОЙ-ТО ТЕРЕЗОЙ! – прокричав это, Жанетт зажимает себе рот руками и с ужасом смотрит на Юнаса. Она не собиралась обвинять его, это же невероятная нелепость, просто вырвалось, она все время думает об этом.
Лицо Юнаса становится белым как мел, он испуган до смерти. “Он считает, что я спятила”, – понимает Жанетт.
– Прости! – говорит она. – Прости! Я, вероятно, чокнулась.
Юнас не произносит ни звука. Теперь, сообразив, что это он онемел от ужаса, Жанетт опомнилась. Она призывает на помощь разум, она взмахивает руками, чтобы успокоиться. Надо сказать самое важное, разложить все по полочкам.
– Прости! – говорит она, откидывая со лба прядь волос. – Ты должен меня понять, Юнас, мне пока еще очень больно. Я убедила себя, что ты… изменяешь мне все время… но я ЗНАЮ, что это не так. Просто, когда случаются такие… размолвки, требуется время, чтобы рана затянулась, – сухо подытожила Жанетт. – Так что нам надо просто переждать.
– Да, – нерешительно произносит Юнас, он смотрит на нее.
– Если, конечно, мы хотим спасти наши отношения, – говорит она. Оказывается, это прекрасно – говорить все самой, когда никто не забирает у тебя реплик. Когда их произносил Юнас, у Жанетт было ощущение, что у нее из-под ног выбили почву… Но почему же боль все еще не отпускает?
У Жанетт возникает неожиданная идея.
– Теперь нам надо быть более осторожными по отношению друг к другу, даже хорошо, что ты опять уезжаешь, – говорит она. – А я пойду и поговорю кое с кем. Глупо, но, может быть, поможет.
– Тебе бы к психологу, – советует Юнас, без малейшего самодовольства, хотя он из той же профессии.
– Да, – кротко отвечает Жанетт, на самом деле она совсем не психолога имела в виду.
* * *
Звонок в дверь – и Симон, как обычно, открывает. Воскресенье, Симон никого не ждет, и вдруг звонок в дверь, и на пороге – Тереза. Все как обычно.
Вот только вид у Терезы необычный. Под глазами темные круги. У нее в руке кошачья корзинка-переноска. Стоит на пороге, пытливо глядя на Симона.
– Привет! Ты дома? – спрашивает она каким-то неестественно вежливым тоном.
– Да-а-а. Как видишь.
– Да, вижу.
Ее вдруг качнуло, но она не упала, успела опереться о дверной косяк. Симон подумал даже, что она в подпитии, но нет, Тереза усилием воли выпрямилась.
– А Малин? Малин здесь? – Как бы между прочим спрашивает она.
– Нет. Заходи.
Тереза медленно входит в прихожую и ставит корзину на пол. На ее волосах блестят белые снежинки. Глянув в зеркало, которое висит в прихожей, она вытерла мокрый лоб.
