Тот в клетчатом пиджаке, высокий чернявый парень, обернулся и проверил взглядом окрестности. В том числе и другую сторону улицы. Разглядел ли он через стекло киоска своего клиента? Машинально Номер Один сунулся подальше за киоск, к окошку. Внутри никого не было. Подвинулся, обошел угол. Там обнаружилась распахнутая дверь с бумажкой, коряво написанной: «М-психоз 12:45 до 12:50». Испугался. Опять. Это еще что? Записка как у входа в балаган Гавриловых тем утром? Схожу с ума?
Обошел эту дверь. Киоскерша находилась вне своей избушки, у края дороги, держалась за дверную ручку и смотрела на трамвай, стоящий неподвижно на путях. Она обернулась, услышав, видимо, сзади чье-то шевеление, и с сердцем сказала:
— Безобразие!
И продвинулась вперед, неотрывно глядя в сторону трамвая.
Воры исчезли, растворились среди домов. Все поняли! Сбежали, бызы.
Улица была совершенно пустынна, так пустынна, как никогда не бывает. Люди как бы попрятались. Воров нет.
Первое движение было — забраться в киоск и там, укрывшись, посмотреть по сторонам из-за стеклянных стен. Он даже встал за спиной киоскерши у входа, ногой на пороге.
— Какое безобразие! — со слезой в голосе повторила киоскерша и показала подбородком.
Все пусто, улица пуста, мы пропали. Под трамваем, под первыми колесами, лежал конец какого-то битком набитого полосатого тюка. Большой полосатый цветной тюк. Вдруг мешок вздрогнул, поднялся горизонтально, но потом опять рухнул. Это оказалась женщина в полосатой кофте, половина женщины, ноги ее были под колесами. Трамвай стоял абсолютно пустой, без водителя.
Почему-то посмотрел на часы. 12:47.
Господи, помилуй меня грешного.
Убрал на всякий случай ногу с порога киоска.
Шарахнулся через улицу далеко впереди, у светофора.
Что теперь скрываться.
На другой стороне, наискосок от киоска, был единственный подъезд. Дом красили, что ли, висела люлька. Номер Один подбежал ко входу. Какая-то веревка, свисающая с люльки сбоку от двери, чуть покачивалась. Только что, стало быть, хлопнула дверь.
Номер Один искал хоть палку, хоть дрын железный. Чем он будет их убивать, если повезет увидеть.
И, словно судьба ему специально подсунула, у подъезда в куче досок, бочек и банок от краски, остатков после ремонта, нашелся новенький обрезок жести, сияя как лезвие ножа. Номер Один схватил это дело и ворвался в подъезд безо всякой осторожности. Тут же сдержал дыхание, потому что у грязной лестницы стояли теперь уже трое, но другие: девка и пара ребят, все помладше чем его убежавшие воры.
