Чуть позже, через час-другой, а еще больше ближе к вечеру, я понял, почему эта дорога доступна путешественникам только три, от силы четыре месяца в году, а некоторые утверждают, что и всего-то два.
Давно мне так не было не по себе - это я подбираю мягкие слова для своего признания.
Долина осталась внизу. Мои попутчики клевали носом, я и сам чуть было не уснул, но мы стали подниматься в гору, - вряд ли я способен уснуть на подъеме и спуске.
Тем более на таком.
За моей спиной сидел аргентинец, ему тоже было не по себе. Наверное, он захотел приободрить меня и сам приободриться - он постучал меня по плечу и, когда я обернулся, сказал мне, что это еще не Дорога Смерти. Увидев, что я не совсем понимаю, о чем речь, он объяснил, что самая опасная дорога в мире это Дорога Смерти в Боливии. О, да, я вспомнил. Дорога Смерти, где каждый год опрокидываются в пропасть десятки машин.
Нашей до той далеко.
Эта мысль не сильно успокаивала, как и то, что наш водитель был несомненно уверен в себе: вел он более, чем смело.
Машину заносило на каждом повороте. После каждого поворота на серпантине, когда наш драйвер отруливал в обратную сторону, зад машины смещался в сторону пропасти.
Его напарник молчал.
Дорога на озеро Пангонг еще недавно мне казалась пределом экстрима, теперь я понимал, что ошибался. Здесь будет покруче, во всех смыслах покруче.
Кончился асфальт, мы скакали по колдобинам, по камням, набирали высоту, раскачиваясь из стороны в сторону, и все больше в самую неподходящую сторону: я не мог понять, зачем у дороги уклон в сторону все прирастающей пропасти. Было бы лучше, если бы уклон был в сторону горы, мы бы могли тогда опрокинуться на бок и уцелеть. Я подумал о горе рюкзаков на багажнике минибаса, центр тяжести смещен кверху - и не ясно, почему мы еще не опрокинулись вниз.
Глядя вниз, поневоле прикидываешь, сколько будет минут кувыркаться машина по крутому склону, прыгая с камня на камень. Докатись она до реки, ее даже не заметят с дороги - ну, крупица, ну, точка.
Вот опять же - под ложечкой. Засосало. Только на этих дорогах и узнаешь, где эта ложечка.
Обернувшись к аргентинцу, я спросил, был ли он в Перу.
Был.
Я спросил, знает ли он, что в Перу украли легкое курильщика. The lung of smoker.
Похоже, не знает. Похоже, не понял.
Он сказал: теперь похоже. Он говорил о дороге.
Я не видел за черными очками его глаз, но цвет лица у него не был правильным.
Я согласился с ним, что похоже, хотя и не был на той. А он? Я спросил, был ли он на Дороге Смерти.
