Дюбуа поднял голову к небу, затряс невесть откуда взявшейся погремушкой и завыл какой-то монотонный речитатив.
Все присутствующие застыли, словно в детской игре «Замри». Лешка, так и не поднявшийся с колен, медленно завалился на бок.
А я… Я вдруг почувствовала, как немеют мои руки, прижимающие к груди дочь. Как становятся желеобразными ноги. Как меня неудержимо тянет к земле…
– Мама! – тихий, едва слышный шепот. Маленькая ручка на щеке. – Мама, посмотри на Нику!
Я с трудом, физически ощущая скрип заржавевших шарниров, перевела взгляд на дочь. И на какое-то мгновение исчезла в широко распахнутых, налитых черным цветом глазах.
Оказывается, черный цвет бывает разным! Если вокруг монструозного Дюбуа пульсировала холодная и жестокая тьма, то в расширившихся зрачках моей дочери переливался мягкий уютный бархат.
Который и стер с меня наваждение.
Я осторожно осмотрелась. Дюбуа тряс погремушкой и завывал, Лешка без движения лежал на земле, остальные мерно раскачивались и притопывали, словно читающие рэп пингвины.
Отлично, все при деле. Самое время уйти по-английски, не прощаясь. Прости, родной, что оставляю тебя здесь, но я обязательно вернусь. Ты взрослый, ты сильный, ты продержишься. А сейчас мне надо спасать дочь. Похоже, весь сыр-бор был затеян именно из-за нее.
Я медленно, стараясь не дышать, двинулась вдоль корпуса автомобиля. На это никто не обратил внимания, всеобщий транс продолжался.
Опаньки! Оказывается, если не смотреть в глаза Ники, желание присоединиться к пингвиньему рэпу наваливается с грацией медведя гризли. А как же мне быть? Если я все время буду смотреть на дочь, то как я пойму, куда бежать?
Включи периферийное зрение, курица!
Так и сделала. В целом получилось неплохо. Перед глазами – личико моей малышки, а там, на периферии, – деревья, дорожка, ворота. Я с максимально возможной скоростью продвигалась к вожделенным воротам, они уже почти рядом, почти!
Чудовищная боль в затылке, вспышка света, расширившиеся от ужаса глаза Ники и – все.
Меня, кажется, больше нет.
Я же говорю – не дождетесь! Есть я, есть! И даже не болит ничего, что, конечно, странно, но расстраиваться по этому поводу было бы глупо. Скучать по дикой головной боли, щедро приправленной тошнотой? Нет уж, спасибо.
Почему тошнотой? Удар такой силы, какой обрушился на мою многострадальную голову, обязательно волочет за собой мешок разнообразнейших гнусных последствий, среди которых максимальный вес имеет сотрясение мозга и как следствие тошнота и боль.
