Первый раз - Анна Николаевна Ольховская

«Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок – все ноет! Суставы ломит, еле хожу. Слава богу, что я не мужчина, а то была бы еще предстательная железа!»

Под этой жалобой Фаины Раневской на свое самочувствие я готова подписаться обеими руками. Вот появятся силы, смогу поднять карандаш – тогда и подпишусь. А пока… Пока мерзопакостное создание, гнуснейший вирусный тип по имени Грипп самым подлым образом превратил меня в развалину. Практически древнегреческие руины получились. Или древнеримские? В общем, на широкой кровати рассыпаются сейчас в прах роскошные когда-то дворцы, ухоженные сады, великолепнейшие храмы… М-да! Температура, господа, жар, бред, горячка. Нет-нет, руины имеют место быть, а вот насчет великолепия с роскошью…

– Зайцерыб, ты как там? – жалобно донеслось из коридора. – Можно к тебе?

– Лешка, – хрипло просипела я, – сколько раз можно повторять: моя болезнь – это локальный случай, а если заразишься ты, то превратишься в биологическое оружие дальнего радиуса действия.

– Почему сразу дальнего? – Ручка двери укоризненно покачалась.

– А кто завтра на гастроли в Челябинск едет? Куда уж дальше! И вот, – я поудобнее устроилась на подушках, – придут зрители на концерт, нарядные, с цветами, а уйдут с соплями.

– Вот ни слова в простоте не скажет, – заворчал Лешка. – Все норовит рифмами глаголить. А то и вещать! Ладно, толстик, – он поскреб дверь пальцами. Дверь, как мне показалось, жеманно хихикнула. – Я побежал. Дел перед отъездом, как всегда, невпроворот. Катерина уже пришла, в кухне хозяйничает. Слушайся ее во всем и побыстрее выздоравливай. Я соскучился. Целую!

– Радуйся, что пока не в холодный лоб, – исключительно из-за происков высокой температуры продолжала вредничать я.

Именно в лоб, правда, в горячий, и влетел воздушный поцелуй, коварно посланный мужем из-за приоткрытой двери.

Дверь захлопнулась прежде, чем я успела достойно ответить. Слышно было, как Лешка отправился в кухню, о чем-то там погудел с Катериной, нашей домоправительницей, затем дошла очередь хлопнуть и входной двери.

Замурлыкала тишина. Не та холодная и безжизненная, что бывает в пустых аудиториях и закрытых на ночь музеях, нет. Другая. Теплая, уютная, наполненная ярким светом утреннего солнца, позвякиванием посуды в кухне, вкусными запахами, украдкой просачивающимися оттуда же. Она обволакивала и убаюкивала, закрывала мягкими ладошками глаза… Я не в состоянии была ей сопротивляться и погрузилась в пушистую дрему. Но тишина почему-то мурлыкала все громче, вот она уже начала топтать меня мягкими лапками. И проводить пуховкой по лицу. И щекотать мне нос…