Ни-че-го. Только голос мерзье, гулкий и страшный, а еще – бой барабанов и дробный ритмичный шорох, похожий на звук маракасов. Причем все имеет тот же гулкий отзвук, словно ритуал происходит в какой-то пещере или в подвале.
Предположим, с пещерами в окрестностях Сан-Тропе ощущается явная напряженка, а вот подвалов тут сколько угодно. Думаю, и на этой вилле он имеется. Назвать ее своей я не могу. И не смогу уже никогда.
Почему так холодно? Вернее, неуютно. Сквозняки вольничали с моим телом, как хотели, забираясь в самые труднодоступные места, обычно прикрытые одеждой.
Упс. А ведь одежды-то на мне и нет. Зато ощущение липкой гадости на коже – есть. Причем даже не липкой, кое-где кожу стянуло, словно… от засохшей крови?
Чьей крови? Неужели этот урод смог выкрасть тела детей?!
Опять захотелось сорваться с места и убежать, куда глаза глядят. Но, поскольку глаза пока не глядели, неуместное желание было бесцеремонно, пинками отправлено в чулан.
Так, спокойнее. Ты справишься, ты сможешь. Помни, от тебя сейчас зависят судьбы дочери и мужа. И шансов безумной старухе в лохмотьях по имени Паника давать не надо.
А уж стыдливо хихикать, прикрываясь ладошками, и вовсе не стоит. Не та ситуация.
Зато попробовать осмотреться – стоит. Да, знаю, глаза бы мои на эту жуть не глядели! Так они и не глядели, сколько можно было. Но больше отлеживаться испачканным поленом нельзя, а то так поленом и останешься.
Едва-едва, самую чуточку, приоткрыла веки. Фу, гадость какая! Да не я, хотя Мисс Секси я себя в данный момент вряд ли назвала бы – вся, с головы до ног, разрисована какими-то закаляками. Кровавыми закаляками. Но мало этого, кровавый, тщательно прорисованный рисунок пачкал пол вокруг какого-то длинного шеста. И там же, вокруг шеста, кружился, завывая и приплясывая, Паскаль Дюбуа. Одетый лишь в грязно-белые полотняные штаны, изукрашенный то ли татуировками, то ли ритуальными рисунками, мерзье являл собой страшноватенькое зрелище. Глаза закатились, явив миру синеватые белки, губы вывернулись, голова запрокинута.
Ага, оказывается, это не маракасы трещат, а странного вида погремушка, которой размахивает колдун. Несколько человек бьют в барабаны, среди них и Франсуа.
Так, а что это такое в другой руке Дюбуа? В одной – трещотка, а в другой? Что-то непонятное, овальной формы, небольшое. Колдун поднял это высоко вверх, затем гортанно выкрикнул длинную непонятную фразу и, все так же приплясывая, подошел ко мне.
