Всюду слышался радостный говоръ и звонкій, облегчительный смѣхъ.
Одно только глубоко царапнуло Юрочку по сердцу и какъ досадливо жужжащая и кружащаяся передъ лицомъ муха въ ясный день, портило ему настроеніе, это что партизаны, не взирая ни на какія мольбы враговъ, не брали ихъ въ плѣнъ и еще ужаснѣе — безпощадно и сь нечеловѣческимъ ожесточеніемъ добивали раненыхъ красныхъ.
Этого звѣрства, этой жестокости отъ такихъ же, какъ онь, интеллигентыхъ юношей онъ никакъ не ожидалъ, не понималъ и не могъ съ этимъ примириться.
Пока Юрочка раздумывалъ, къ нему съ закинутой на ремнѣ за плечо винтовкой подошелъ партизанъ-гигантъ.
— Позвольте представиться, партизанъ Волошиновъ.
— Партизанъ... Кирѣевъ, — запнувшись и сконфузившись, потому что Юрочкѣ его новое званіе было еще непривычно, промолвилъ онъ, пожимая протянутую руку и восхищенными глазами глядя на мощную фигуру юнаго красавца.
— Вы изъ новичковъ? — ласково глядя своими яркими, темно-синими глазами въ лицо Юрочки, спросилъ Волошиновъ.
— Да... Я сегодня въ первый разъ... — застѣнчиво улыбаясь, отвѣтилъ Юрочка.
— Ну что, весело? Правда?
Волошиновъ добродушно подморгнулъ глазомъ и кивнулъ головой по направленію убитыхъ, обтирая клѣтчатымъ платкомъ разгорѣвшееся, потное, улыбающееся лицо и взъерошенную, съ густыми, черными кудрями, голову.
— Весело, — согласился Юрочка.
— А я съ перваго дня въ отрядѣ Чернецова. Молодчага — Чернецовъ.
— Да, — искренно подтвердилъ Юрочка, вспомнивъ рѣшительное лицо есаула и внуши-тельно сверкнувшую въ его рукѣ шашку передъ началомъ боя.
— Мы ихъ постоянно бьемъ, но ужъ очень много этой пакости. Такъ и прутъ все оттуда, съ Воронежа.
— Вы — не казакъ? Не изъ насихъ?
Волошиновъ опять подморгнулъ и послѣднія слова произнесъ, копируя евреевъ и усмѣхнулся, снова показавъ свои необыкновенной бѣлизны, прекрасные зубы.
— Нѣтъ. Я изъ Москвы.
— Реалистъ?
— Нѣтъ, классикъ.
— Я тоже классикъ, только-что окончилъ Новочеркасскую Платовскую гимназію и задѣлался студіозомъ. Но эти подлецы и доучиться не даютъ. У васъ есть папиросы?
— Я не курю, — отвѣчалъ Юрочка и очень пожалѣлъ, что не имѣлъ папиросъ, а потому и не могъ исполнить просьбу такъ понравившагося ему Волошинова.
— Ахъ, жаль, — хлопая себя по карманамъ и озираясь по сторонамъ поверхъ головъ ходившихъ между трупами партизань, замѣтилъ Волошиновъ. — Я въ этой суматохѣ потерялъ свой портабакъ и никакъ не найду... Должно быть, въ вагонѣ забылъ.
— Ну и ловко били вы сегодня красныхъ. Сколько прикончили?
