Он снова погладил мои волосы.
— Ты очень сложный ребенок, но признаюсь тебе, что ты наполнил радостью старое сердце португальца. Хорошо, оставим это. Теперь, поехали?
— Здесь так красиво. Подожди, только немножко. Мне надо сказать тебе что-то важное.
— Тогда говори.
— Мы же друзья, дальше некуда, верно?
— Без сомнения.
— Даже автомобиль наполовину мой, нет?
— Однажды он будет весь твой.
— Дело в том…
Мне тяжело было сказать это.
— Да ты что, рассердился? Но ты, же не из тех…
— Ты не рассердишься?
— Обещаю тебе.
— В нашей дружбе есть две вещи, которые мне не нравятся.
Но это было не так легко, как я думал.
— Что именно?
— Во-первых, если мы такие большие друзья, то почему я должен обращаться к тебе на «вы» здесь, «вы» там.
Он рассмеялся.
— Так обращайся ко мне как хочешь.
— На «ты», не очень трудно. Я могу пересказывать Мизинцу наши разговоры. Значить, ты согласен, что я буду называть тебя на «ты». Так лучше. Ты не рассердишься?
— Почему же? Просьба вполне справедливая. А кто такой этот Мизинец, я никогда не слышал, чтобы ты о нем говорил?
— Мизинец это Ксурурука.
— Хорошо, Ксурурука это Мизинец и Мизинец это Ксурурука. Но это мне ничего не говорит.
— Мизинец, это мое дерево апельсина-лима. Когда он мне нравиться больше, то называю его Ксурурука.
— Как я понял, ты владеешь деревом апельсина-лима, которое называется Мизинец.
— Оно больше чем живое! Разговаривает со мною, превращается в лошадь, и гуляет со мной. С Баком Джонсом, с Томом Миксом… С Фредом Томпсоном… Ты… (первое «ты» было трудно произносить, но я уже решился…)… А тебе нравится Кен Мейджер?
Он сделал жест, что не понял и ничего не понимает в ковбойских фильмах.
— Однажды Фред Томпсон мне его представит. Мне очень нравится кожаная шляпа, которую он носит. Но, кажется, что он не умеет смеяться…
— Ладно, хватит, у меня голова кружиться от всего этого, что существует только в твоей головке. И другая вещь?
— Другая вещь пока еще более трудная. Но раз я уже говорю «ты» и ты не рассердился… Мне не очень нравиться твое имя. То есть не то, что не нравиться, но между друзьями оно очень…
— Святая дева, что там еще?
— Думаешь, я могу называть тебя «Валадарес»? Он подумал немного и улыбнулся.
— Да, в действительности звучит не очень.
— Также мне не нравиться говорить Мануэль. Ты не представляешь, как я злюсь, когда папа рассказывает анекдоты о португальцах и говорит: «Ах, Мануэль…». Видно сын своей матери никогда не имел друга португальца…
— Что ты сказал?
