— Это не важно. Для меня ты имеешь чудесное сердце. Отныне и впредь я не хочу, чтобы ты приносил мне цветы. Единственно, если тебе подарят что-либо. Обещаешь мне?
— Да, я обещаю, сеньорита. Но ваза? Она всегда будет пустой?
— Она никогда не будет пустой. Каждый раз, когда я на нее посмотрю, я буду видеть в ней самый красивый цветок в мире. И буду думать, тот, кто подарил мне его, был моим лучшим учеником. Хорошо?
Сейчас она смеялась. Отпустила мои руки и сказала с нежностью:
— Теперь можешь идти, золотое сердце…
ПРОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Я увижу твою смерть в одиночке
Первое и самое полезное, чему можно научиться в школе, это дни недели. И теперь, когда я владею днями недели, то знаю, что «он» приходит по вторникам. Затем я узнал также, что в один вторник он ходит по улицам с другой стороны Вокзала, а в другой по нашей стороне.
Поэтому в этот вторник я прогулял уроки. Я не хотел, чтобы Тотока об этом узнал, а то пришлось бы платить ему некоторым количеством шариков, чтобы он дома ничего не говорил. Так как был еще рано, а он появится, когда часы на церкви покажут девять, то я решил сделать несколько кругов по улице. Конечно же, по тем, где было безопасно. Прежде всего, я остановился у церкви и бросил взгляд на святых. На меня находил некоторый страх, когда я видел их изображения, неподвижные и освещенные свечами. Свечи мигали, и оттого святые тоже мигали. Я пока еще не был уверен в том, что святым быть хорошо и все время стоять неподвижно, неподвижно. Я прошел через ризницу, где находился дон Закариас, вытаскиваю-щий из канделябров огарки и устанавливающий в них новые свечи. Он уже сложил на столе целую горку огарков.
Он остановился, взгромоздил очки на кончик носа, выдохнул, развернулся и промолвил:
— Добрый день, мальчик.
— Вы не хотите, чтобы я вам помог?
Мои глаза пожирали огарки свечей.
— Если только хочешь мешать. Ты не был сегодня в школе?
— Да, был. Но учительница не пришла. У нее болят зубы.
— А!
Он снова повернулся, опять взгромоздил очки на кончик носа.
— Сколько тебе лет, мальчик?
— Пять, нет шесть лет. Не шесть, в действительности пять.
— Так на чем остановимся, пять или шесть?
Я подумал о школе и соврал: — Шесть.
— Ну что же, в шесть лет тебе уже пора приступить к изучению Катехизиса.
— А я могу?
— Почему нет? Ты должен будешь приходить каждый четверг в три часа. Хочешь придти?
— Как посмотреть. Если вы мне дадите огарки свечей, приду.
— А зачем они тебе?
Черт мне нашептывал одну вещь. И я опять соврал.
