В том месте, где исчез водолаз, всплыло облако пузырей.
Я сидел, прижав к уху телефонную трубку, и слушал, как он хрипит, откашливается, как шумит, вырываясь из автомата дыхания, воздух.
Григорьев работал молча. Только один раз я услышал:
— Подтяни!
Я повторил. Матевосян подошел и подобрал свободные метры шланга. Теперь пузыри всплывали у самого борта.
— Дай питомзу! — послышалось в трубке.
Матевосян поднял с палубы второй мешок, зацепил его защелкой-карабином, опустил под воду. Когда веревка дернулась, стал неторопливо, с усилием ее выбирать.
Из воды показался раздутый, полный черной слизистой массы, мешок. Вдвоем с матросом Матевосян перевалил его через борт. На палубу хлынул поток шевелящихся шишковатых червей. Их свалили в ящик. Трепанги были похожи на мокрые резиновые игрушки. Матрос взял нож, сел, опустил в ящик ноги, не торопясь начал вспарывать трепангам животы.
Очищенных червей бросали в бочку с водой.
Лов начался.
Дважды сменились водолазы. Подул было и стих ветер.
Когда все четыре бочки были заполнены до краев, Матевосян сказал мне, не глядя:
— Пойдете, что ли?
— Пойду.
На меня надели костюм, я взял в рот загубник и судорожно вдохнул сухой тепловатый воздух. Кто-то толкнул меня в плечо: «Можно идти!»
Я вспомнил свои последние погружения на флоте, замахал руками и открыл окошечко маски:
— Только осторожно, у меня неважные уши.
— Тут всего метров десять, — сказал Матевосян.
Отпустив борт, я повис в зеленоватой, наполненной солнечными пылинками воде и, задрав голову, стал рассматривать темный силуэт катера. Он покачивался, как дирижабль, поблескивал винт, подрагивала, свисая с борта, узкая металлическая лесенка.
Когда боль в ушах немного утихла, я попросил опустить меня ниже и очутился на дне. Передо мной лежала едва всхолмленным полем мелкая серая галька, туманилась сумеречная зеленоватая даль. Нигде ни куска железа…
С трудом отталкиваясь ногами, я сделал шаг, второй.
— Куда влево забрал? — раздался в наушниках жесткий дребезжащий голос.
Я повернул вправо. Из зеленоватой полутьмы выплыл светящийся, голубой от падающего на него света канат. Он спускался откуда-то сверху и бессильно падал на галечное дно. И тут я увидел оранжевый от легкой ржавчины якорь. Одна его лапа ушла в гальку, вторая торчит вверх… У меня дрогнуло сердце. Впрочем, что я? Ведь это якорь нашего катера!
Я обошел вокруг него.
— Ну вот, — сказал дребезжащий голос. — Теперь запутал шланг. Как тебя поднимать? Стой!
