«Что собственно ей понадобилось в Белизе? Там нет мест для прогулок», — с раздражением подумал Зекери. Он закинул свою поношенную армейскую куртку в багажник над головой, а рюкзак затолкал под переднее кресло. Черт возьми, он и сам не знал, зачем отправился в это путешествие.
Он вздохнул и разлегся всем своим шестифутовым телом на заскрипевшем под его тяжестью кресле. Он не выносил закрытое пространство самолета и заранее с неприязнью думал о предстоящих трех часах полета. Раздражение его росло: опоздание на посадку стоило Зекери такого желанного сейчас места в салоне для курящих, да еще, может быть, в проходе, где можно удобно вытянуть ноги. Правда, хорошо уже то, что он вообще успел на самолет, и потом женщина в соседнем кресле выглядит довольно… интересно. Он успокоился. Если бы она к тому же не была такой ледышкой, дела обстояли бы совсем неплохо. Может быть, он упросит ее уступить место в проходе? Хотя вряд ли это удастся. С такими ногами, как у нее…
Молча они пристегнули ремни, и стюардесса начала свое традиционное обращение к пассажирам.
Элисон мельком без всякого интереса взглянула на вошедшего в салон высокого мужчину, по-видимому, чуть не опоздавшего на самолет. И снова, отвернувшись к окну, она вдруг вспомнила, как однажды вылет самолета был задержан специально для нее, опаздывающей на рейс. Три года назад. Лимузин на безумной скорости примчал ее в аэропорт за несколько секунд до отправления самолета. Ее шофер бросился сломя голову к дежурному по аэропорту, а тот в свою очередь быстро сообщил о ней служащему на летном поле. И пока она ехала по бетонной площадке в любезно предоставленном для нее одной автобусе, а затем всходила по трапу, они терпеливо ждали, быстро и аккуратно погрузив на борт ее багаж.
Эта предупредительность была вызвана ее громким именем, ведь тогда она считалась достопримечательностью Чикаго. И она всходила на борт самолета с высоко поднятой головой и с волнующим чувством собственной значительности. Тогда она летала только первым классом, на этом настаивал Чарльз Галле. Она раздаривала автографы служащим авиалинии, ставя их на своих фотографиях и просто на салфетках. Это было неотъемлемой частью ее прошлой жизни.
Она пристально смотрела через двойное стекло овального окна на спешащие по своим делам заправочные машины и багажные тележки и размышляла. Может быть, это правда, что каждое мгновение нашей жизни порождает следующее, и они сливаются в одну цепь судьбы. Если бы она тогда вылетела в Нью-Йорк часом позже, ее жизнь сложилась бы совсем иначе. Если бы вместо того человека был другой пассажир, завязался другой разговор, не зашла бы речь о знаменитых отелях и ресторанах Манхэттена, если бы он не пригласил ее тогда на ужин?..
