- Как мастер Катти? - виновато спросила Фьяметта.
- Если рана не загноится, - вздохнула мадонна Катти, - жив он, наверное, будет. В его жирное брюхо кинжал вошел не очень глубоко. Если он попросит есть, ничего ему не давай. - Она сунула смятые бинты и рубашку в ведро, а потом устало выпрямилась и вытерла руки о передник.
- Мне горько, что л навлекла на вас все эти беды.
- Если бы алчный старый дурень отправил тебя к попу в Бергоа, как я просила его во имя милосердия, эти беды выпали бы на долю кого-то другого! - сердито сказала мадонна Катти. Она посмотрела па темный дом и поджала губы. - Опасайся он взаправду духа мертвого колдуна, так похоронил бы его как подобает, а не засовывал бы в мою коптильню А теперь она будет проклята. Наверняка мое мясо все протухнет и зачервивеет - Мой отец был не из тех, кто прощает обиды, - неохотно признала Фьяметта. - Но думаю.., но боюсь, сейчас его духу не до этого. - Ее пальцы мяли складки юбки.
- О? - Мадонна Катти внимательно на нее посмотрела. - Ну.., ложись-ка спать, девочка Но завтра утром уезжай.
- Могу я взять мою лошадь? - спросила Фьяметта робко.
- И лошадь, и все остальное. Я не хочу, чтобы здесь осталось что-то твое! - Она покачала головой, и Фьяметта следом за ней вошла в дом.
Веранда или лоджия на втором этаже, выходившая па задний двор, обычно использовалась для сушки белья, по на эту ночь превратилась в спальню для служанок двух монтефольских семейств. Себе Фьяметта постелила поближе к перилам. Теперь она пробралась между громко храпящими, измучившимися за день женщинами, сняла верхнее платье, положила его поверх одеяла и сдернула льняное нижнее, которое напуском укрывало серебряную змею от жадности Катти Не замечая ночной прохлады, она облокотилась па перила и оглядела двор Тусклая ущербная луна поднялась по небосклону на четверть. У дальней стены вдоль коновязи стояли мулы Пико С наваленным у их ног сеном, чтобы они вели себя поспокойнее. Из коптильни все еще сочился дым - туманное облачко в смутном лунном свете. Пико, его сыновья и швейцарец легли в маленькой крепости, сложенной из вьюков возле мулов. Она видела, как поблескивают остриженные в кружок светлые волосы швейцарца, когда он заворочался на своей постели. Фьяметта потерла большой палец на левой руке, там, где прежде было кольцо. «Что я наделала? Мое кольцо привело его ко мне? Неужели он и вправду - моя истинная любовь? А он это знает?» Не о том она думала, когда отливала это кольцо с заклятием истинной любви в первый день весны. Она бы не смогла объяснить, о чем мечтала в своем неясном стремлении почувствовать себя любимой. Она смотрела на бесформенный бугор одеяла внизу во дворе и тщилась испытать пылкую страсть или хотя бы нежный интерес. Ничего. Не то чтобы он внушал ей неприязнь. Просто он был тут, пугающе настоящий, живой. И бесспорно дружелюбный - точно большой избалованный щенок мастифа, который никогда не получал шлепков и радостно тычется носом, чтобы его приласкали.
