— Два пива, — сказал Фрязин, суя в окошечко деньгу.
Баба не особенно всполошилась. Аккуратно закрыла журнал, положила на столик, медленно принялась шарить где-то внизу.
— Вы бы хоть спросили, какое мне, — буркнул Фрязин.
— А у нас только два сорта, — сказала баба откуда-то снизу. — «Степан Разин» и «Старый мельник». По деньгам «Разин» выходит.
— А крепкого нету?
— Нету.
— Ладно, давай «Разина».
Когда запретили импортное пиво, Фрязин поначалу шибко печалился — привык к хорошим сортам, но потом точно так же привык к нашим, как когда-то, в молодости, хлебал с удовольствием всякий «Ячменный колос», прокисший с рождения. Он взял бутылки и пошел к своему учреждению, поглядывая на высоченный дом, торчавший над парковым массивом и сверкавший стеклом.
Как раз за сияющим остеклением этого чудесного дома и происходила сейчас еще одна история, весьма близко связанная со случившимся намедни. Но Фрязин о том, понятно, не знал.
А происходило вот что.
Когда зазвонил телефон, известная журналистка-правозащитница брила в ванной пизду. Таким специальным станочком, которым кроме пизды ничего и не побреешь.
«Перезвонят», — подумала журналистка-правозащитница, болтая станочком под струей горячей воды. Рыжие колечки исчезали в сверкающем отверстии стока. Но телефон не умолкал. Журналистка-правозащитница тихонько сказала: — Вот блядь ебучая! — и пошла с недобритой пиздой снимать трубку.
— Спала, что ли? — осведомился Мазаев.
— Было бы с кем, — огрызнулась журналистка.
— Тогда выключай свой вибратор, чтобы батарейки не сели, и слушай ухом.
Слушать Мазаева стоило. Если он вот так звонил, значит, имелась у него некая информация, из которой при известном старании можно было сляпать сенсацию. Сам Мазаев был для того слишком ленив, да и не талантлив.
— Значит, Лолка, так. Морозова помнишь?
— Этот… с ДТП?
— Он.
— Помню. Сволочь.
— Сволочь — не сволочь, а взяли его на съезде. Форменный мудак.
— Он же…
— Знаю, знаю, на ящик кого попало не берут, тем более в ДТП. А вот видишь — мудак. Сидит сейчас у ВОПРАГовцев. Никто про то не знает, ДТП будет скрывать, само собой, а мне по знакомству один товарищ слил. Он там работает.
— Предлагаешь заняться? — спросила журналистка, поеживаясь. Мокрой пизде было холодно, от двери тянуло сквозняком.
— Грех пропадать такому материалу. Тем более давно уже ничего про мудаков не было, про скрытых-то. Всех переловили. А тут — на тебе!
Журналистка быстро нашла в ящике телефонной полочки записную книжку и навострилась:
