С танцевальной площадки донесся заливистый смгх Синицы. Грачев прислушался. А Павел Матвеевич продолжал внушать Грачеву, что он не должен обижаться на критику, а обязан приноравливаться, привыкать к своей новой службе и нести ее исправно, потому что воде в этой степи цены нет.
— А главное, брось гордыню, живи как все, — заключил дед.
Грачев удивился, как это он выслушивает обидное для него внушение. Может быть, потому, что выговаривал ему старый служака, бывший доваторец? Он хотел спросить, почему уволилась тетя Даша и где она сейчас, но к ним вдруг подлетела Синица.
— Юр, пошли танцевать!—-сказала она и потянула за руку.
Она впервые назвала его не водовозом, а по имени, и Грачев даже растерялся немного, стал упираться и удивился этому еще больше: никогда раньше он не испытывал смущения перед девушками. И только для того, чтобы никто из окружающих не посчитал его сейчас трусом и нелюдимом, он поглубже нахлобучил фуражку и под одобрительное покрякивание Павла Матвеевича отправился вслед за Синицей.
— Да плюнь ты на это!—хохотнула Синица, перехватив его взгляд, брошенный на «Колючку». — Подумаешь, про меня тоже писали, — добавила она с необычайной доверчивостью.
И все же Грачев не мог забыть обиды. На второй день утром он пролежал с полчаса с открытыми глазами. Мысли о границе и своей судьбе одна за другой лезли в голову, взвинчивая его. Дело было даже не в карикатуре, а во всем, что творилось с ним в эти дни. «Где же вы теперь, друзья однополчане?» — грустно подумал он, потом встал, молча запряг лошадей, молча отъехал от кухни.
Неподалеку от колодца его догнала пустая полуторка. Из кабины выскочил Нурпеис Ибраев, подбежал к нему, стиснул в своих ручищах. Оказывается, он только вчера, заехав домой, узнал о телеграмме и вот прямо с элеватора, отвезя зерно, завернул сюда. Ой, как хорошо, что они встретились! Глаза у Нурпеиса блестели, белые зубы так и сийли улыбкой.
— Садись в машину! Поедем ко мне, гостем будешь.
В первую минуту Грачеву хотелось плюнуть на все, пересесть в машину и укатить к Нурпеису. Но тут же его охватило раздражение при виде счастливой, самодовольной физиономии друга, которому все трын-трава. И Грачев коротко сказал:
— Не поеду.
— Почему? — насторожился Нурпеис.
— Зачем ты меня заманил сюда? — напрямик спросил его Грачев.
— А что?
— Что, что!.. Расписывал целинную героику, а тут... — Грачев кивнул на понуро стоящих кляч.
— Вот ты о чем, — негромко проговорил Ибраев. — Так это ж я директору тебя предложил...
