На доске оставалось все меньше и меньше фигур, и ходы становились все более странными. Капитан не понимал, например, почему Минц подставил под пешку противника своего коня, а тот не забрал его. Непонятно было и то, почему Сороколист не брал незащищенного офицера Минца. И уж совсем странно, что Сороколист оставил незащищенной свою пешку рядом с королем белых. Это случилось в самом конце партии, когда фигур на доске оставалось совсем мало, а эта пешка и король были видны как на ладони.
Конец партии назывался эндшпилем — этот термин капитану был известен. Эндшпиль — конец. В эндшпиле один игрок выигрывает, другой проигрывает. Бывает, правда, и ничья. Но все равно это конец.
Однако Минц не взял пешку, а объявил офицером шах. Ну что ж, это, пожалуй, серьезнее. Сороколист отошел королем, и тогда Минц объявил шах турой. Ого, мастер перешел в настоящую атаку! Интересно, как вывернется из этого положения Сороколист? Тот подумал немного и отступил королем еще на одно поле. Теперь Минцу можно снова шаховать, шаховать турой. Вот черт! Неужели Сороколист проиграет? Конечно, он видел свой неизбежный крах и ожидал хода Минца, втянув голову в плечи.
И точно. Минц объявил шах. Сороколист откинулся на спинку стула и с удивлением, напряженно уставился на мастера. Потом отошел королем за свою пешку, Минц сделал ход офицером, но теперь
Сороколист сам объявил шах турой, одновременно угрожая офицеру.
Минц задумался. Сороколист поглядывал на него удивленно и недоверчиво. И произошло совсем неожиданное. Минц даже не стал уходить от шаха. Он небрежным движением руки сдвинул фигуры с доски, признавая свое поражение.
Да, он сдался. Прославленный и опытный Минц, автор шахматных этюдов, проиграл игроку второго разряда Сороколисту, солдату первого года службы! Солдаты задвигались, заговорили все разом. Громобой крякнул, надел фуражку и вышел из комнаты.
А Минц спокойно пожал Сороколисту руку:
— Поздравляю. Вы великолепно разыграли почти этюдную композицию. Этот эндшпиль можно было бы опубликовать в качестве блестящего этюда.
Сороколист рассеянно пожал ему руку, встал из-за стола и, ссылаясь на головную боль, вышел из комнаты.
Минц тоже встал, глянул в окно. Дождь утихал.
— Благодарю за доставленное мне удовольствие, — сказал он капитану. — Не смею больше задерживаться у вас.
— Одну минуточку! Только распоряжусь насчет машины, — ответил Портнов и вышел вслед за Сороколистом.
Тот стоял на крыльце. Дождь почти утих. В просветах между облаками виднелось голубое чистое небо.
