— Товарищ капитан, это не Минц, — тихо сказал Сороколист. —Того Минца я хорошо знаю.
— Как?.. — но капитан постарался сохранить спокойствие. — Лично знаете?
— Нет, по его книгам, партиям, этюдам. Он был первым моим учителем.
— А портрет в книге?
— Не знаю. Этот человек очень хорошо играет. Но это не Минц. Я спросил его об опубликованном недавно им этюде. Вы слышали: о переводе коня с Ь8 на d1? Вы слышали, что он ответил? Теперь вы понимаете?
— Ничего не понимаю, — признался Портнов.
— Настоящий Минц знал бы, — продолжал объяснять Сороколист, — что речь идет об этюде, а не о задаче. Он не сказал бы, что белые дают мат. В этюде не дают мат, а выигрывают. Мат дают в задаче. Это разные вещи.
— Так, так, интересно. Продолжайте,—оживился капитан.
— Впрочем, это не главное, он мог оговориться. Но вы представляете себе, во второй партии я должен был проиграть. Дело подходило к эндшпилю, и вдруг на доске создалось положение, очень похожее на один из этюдов Минца, настоящего Минца,— добавил Сороколист.
— Понимаю, — кивнул капитан.
— Именно этот этюд я решал сегодня ночью на конюшне во время дневальства.
— Да?
— Да. Это удивительное совпадение, но случилось именно так... настоящий Минц не стал бы объявлять шах ладьей, он бы разменялся ладьями. В этюде Минца, который повторился в нашей партии, удивительно красивый выигрыш за белых. Вы понимаете, что можно быть даже очень хорошим шахматистом, как этот человек, но не знать этюда Минца. А этот человек выдает себя за Минца! И он не знает его... Вы представляете себе, когда он объявил шах, я был еще далек от подозрения. Я подумал было, что тут какой-то новый гениальный композиционный прием, что Минц сам себя улучшает. Но уже через какие-нибудь полминуты я понял, что такое предположение совершенно нелепо. Для того чтобы сообразить это, я достаточно хорошо играю...
— Понимаю, — сказал капитан серьезно. — Одна деталь: этот этюд Минца где и когда был опубликован?
— В последнем номере журнала «Шахматы в СССР».
— Ясно, — Портнов поправил кобуру на ремне и решительно направился в ленинскую комнату.
Прошло три дня.
И вот Портнов снова услышал в телефонной трубке спокойный голос полковника:
— Слушай, капитан, а твой Ботвинник отличился. Минц-то, оказывается, из Турции.
— А как же портрет? — спросил Портнов.
— Вклеен. Но хозяева зевок сделали, не успели познакомить его с последним номером журнала.
— Молодец Сороколист! — вырвалось у Портнова.
— То-то... А ты — в писаря! Кстати, и Семкин молодец. Поздравь их обоих от моего имени.
