Я знаю, что она риэлтор, продает дома на Астраканвэген.
— У твоей мамы много работы, да? — спрашиваю я.
Туве кивает.
— Вроде того.
Внезапно мы слышим странный стук. Сухой, короткий. Довольно неприметный звук.
— О, нет! — восклицает Туве. — Опять!
— Что это?
— Птица ударилась о стекло. Пойдем.
Туве подходит к двери на террасу и открывает ее. Снег со стороны улицы сдвигается в сторону. Еще больше света устремляется в комнату. Туве смотрит под окнами. Выставляет руку против солнечных лучей и выпрыгивает босиком на снег. Поднимает что-то и сутулясь торопится назад.
— Черт, как холодно! — кричит она.
Туве раскрывает ладонь. На ней лежит маленькая серая птичка. Она выглядит вполне живой, лишь глаза закрыты, словно птичка спит. На лбу красное пятнышко.
— Она умерла?
— Думаю, да.
— Что это за птица?
— Чечетка. Видишь характерное пятнышко на лбу?
— Я думал, это кровь.
Держа птичку на ладони, Туве осторожно дует на нее. Делает вдох и снова дует. Может, она вдувает в нее жизнь? Возможно ли это? Можно ли ее оживить, чтобы снова увидеть, как она порхает, и услышать, как поет? Можно ли заставить ее снова махать крыльями? Где проходит граница между жизнью и смертью? Как узнать это, если никто не знает?
Она кладет птицу в большую стеклянную пепельницу и накрывает уголком скатерти.
— Бывает, они оживают. Если просто в обмороке. Но эта не очнется. Она мертва, — говорит Туве.
Я киваю. Я тоже думаю, что эта птица действительно мертва.
Я замечаю, что Туве держится за лоб. Она трет рукой левую щеку, медленно продвигаясь вверх по направлению к глазу и виску. Ее лицо почти такое же белое, как снег на улице.
Туве замечает, что я смотрю на нее.
— Я нс выношу такой яркий свет. У меня от него жутко болит голова. Это мигрень.
Я киваю.
— У мамы тоже. Она говорит, что мигрень передалась мне но наследству от нее. Но сейчас я чувствую себя лучше. Мне стало легче, когда ты пришел.
Я прохожу через небольшой зал. На стенах висят картины. Туве открывает дверь в пристройку к дому. Ее халат распахивается, но, не обращая на это внимания, она оборачивается ко мне, и я успеваю разглядеть, что под халатом ничего нет. Ее тело, как и лицо, светится бледным светом, на плоском животе — правильной круглой формы пупок.
На большом столе стоит монитор и другая техника: копир, сканер и лазерный принтер. Голубая керамическая ваза с начавшими темнеть бананами. Стопка листов бумаги. В основном это фотографии домов с коротким текстом. Я узнаю дом на Крусберсгатан. В картонной коробке лежит зажигалка с названием фирмы: «Частное посредническое бюро недвижимости Элизабет Рагнар» — белый текст на красном фоне. Комната утопает в свете, краски бледнеют от солнца, которое щедро светит в окна.
