Открыла его мама. Ее звали Май, и она очень мило улыбнулась мне. Позже я заметил, что она была весьма любезной дамой. Преувеличенно любезной. Я привык к разному обращению. Я привык, что со мной могут обращаться почти как угодно. Но мама Филипа была особенной. В этой любезности словно не было ее самой. Она разговаривала с Филипом или со мной так, словно мы существа иного масштаба.
Май работала на дому, поэтому она исчезла в комнате, где я заметил компьютер и множество книг. Я решил, что она писательница, но Филин объяснил, что его мама переводчица. Переводит книги с немецкого языка. Он показал мне несколько книжных полок в гостиной с книгами о комнатных растениях, дизайне интерьера и редактуре художественной литературы.
Папа Филипа — командир самолета, он работал не в Скандинавском авиационном концерне, а в небольшой фирме «Аэрбизз», обслуживающей разные предприятия. В тот вечер он вернулся домой поздно. Мы расстелили на кухонном столе карты и съели целый пакет сухариков с сыром, разумеется, накрошив где только можно.
Сначала я не понял, кем был отец Филипа, поскольку он выглядел немного старше. Может, из-за одежды. На нем была черно-голубая куртка и фуражка, как у водителя автобуса. Филип чуть не умер со смеху, когда я рассказал ему о своих догадках.
Папа Филипа выглядел значительно старше Джима. Позже я заметил, что и Май старше, чем Кристин. Но не это бросалось в глаза. Ее выдавала манера вести себя, отношение ее и Летчика друг к другу. Они были такие вежливые, такие предупредительные. Как в старом шведском фильме.
Интересно, понимают ли они Филипа, знают ли о его мечтах и идеях? Или он у них как домашняя зверушка?
* * *
Меня разбудил треск сломавшейся ветки где-то неподалеку. Наверное, улетела сова.
Я тихо лежу и слушаю. Оглядываюсь, но вижу лишь темноту. Скорее всего, Туве и Пия-Мария еще спят. Я протягиваю руку и узнаю на ощупь Туве.
Где-то опять раздается треск. На этот раз прямо над нашим навесом. Кажется, я даже слышу как раскачиваются ветки на одном из деревьев.
Я осторожно сажусь, прислушиваюсь. Какой-то зверь? А может, птица?
Интересно, почему Филип и Манни еще не вернулись? Опять что-то шлепается, теперь уже немного поодаль я решаю, что это все-таки птица. Я почти в этом уверен так как слышу тяжелое хлопанье крыльев среди толстых стволов сосен. Глухари? Может быть. Откуда мне знать?
Я снова опускаюсь на еловые ветки. «Филип скоро придет», — думаю я.
* * *
Я просыпаюсь. Воздух холодный. Я чувствую его кожей, как влажную целлофановую пленку. Лежу и размышляю, стоит ли отыскать рюкзак и достать бутерброд, но потом отказываюсь от этой идеи. Мысли носятся по кругу. Как там дома? Почему в последнее время Джим такой раздражительный? Каково это жить в лесу, как бабушка Туве? И снова все мысли о Туве и о том волшебном воскресенье, когда мы были вместе, лишь я и она.
