— Ты чего? — участливо спрашивает он этого себя. — Что у тебя случилось, почему ты такой маленький?
— Что случилось, что случилось, — передразнивает маленький, всхлипывая и размазывая по щекам слезы. — Ты разве не видел, какие у них у всех кабинеты большие, красивые? А чем они лучше? Они что, намного умнее? Просто успели вовремя подсуетиться. С нашей, кстати, помощью. Если бы мы с тобой кое о ком не написали в свое время, им бы таких кабинетов не видать, как своих ушей!
Большой смущается, будто кто-то посторонний подслушал самые сокровенные его мысли.
— Тише, тише! — говорит он маленькому. — Чего ты развыступался? У нас работа такая, нам за это платят. А чего ты, собственно, хочешь?
Маленький засопел, утер нос платочком и посмотрел в глаза большому пронизывающим взглядом, так что большой невольно отвел глаза в сторону.
Я, собственно, хочу того же, чего и ты. Хватит работать на чужого дядю, пора поработать на себя. Чем мы хуже? Нам не придется нанимать какого-нибудь писаку, чтобы он сочинял нам речи, программы, рекламные ролики, мы сами с усами. Так чего же мы ждем?
— Видишь ли, все не так просто…
— Ты что, трусишь? — противным голосом пропищал маленький. — Сейчас или никогда, время уходит, тебе скоро сорок, ты об этом подумал? Ты только представь — большой кабинет, куча помощников, шикарный автомобиль, спецсвязь и все такое, за границу каждый месяц будешь ездить, по телевизору тебя будут показывать, а ты, между прочим, телегеничный, ты женщинам нравишься. Ну чего тут думать? — он даже кулачками по столу засучил от нетерпения.
Большой поднялся с корточек и отошел к окну. За окном в сырых московских сумерках блестела река, светился мост, громоздились и темнели крыши.
— А если не изберут? — спросил он не оборачиваясь.
Маленький снова высморкался и сказал обиженным голосом:
— Почему не изберут? Ты молодой, неглупый, достаточно интеллигентный — в отличие от некоторых… Ничем таким не запятнан. Очень даже изберут. Если, конечно, постараться.
Большой подошел и наклонился над столиком.
— Ладно, я подумаю… — сказал он и ласково погладил маленького по голове.
Самолет чуть подбросило и опустило в воздушную яму. Дама слева охнула и вцепилась руками в подлокотники кресла. Он выглянул в круглое запотевшее окно. Земля была далеко внизу, укрытая густыми, многослойными облаками, лишь на секунду в коротком их разрыве показывалась россыпь микроскопических огней, и снова все застилалось рваным одеялом облаков. Лететь внутри облака странно и страшно. Невесомая клубящаяся масса движется, перемещается, меняет очертания, разрывается и снова соединяется, тревожа и пугая неизвестностью. Всегда ждешь какого-то подвоха: вдруг вынырнет из этой клубящейся массы птица или другой самолет, или склон горы, или окажется неожиданно близко земля… То ли дело лететь над облаками — хорошо и спокойно, будто все, что мучило и терзало тебя там, на земле, ушло, осталось под этим густым ватным слоем, а ты воспарил, свободный и легкий, и ничто не потревожит здесь твоего покоя и уединения.
