Анфилада времён:
было, когда-то уже было — там, в Вавилоне
и кто-то, жилец совсем другого времени, прочитав, был потрясён увиденным сквозь буквы
и он, Митя, потрясенный, вглядывается туда через его плечо.
Собирая по крохам и складывая из кусочков, Митя пристроил к прочитанному то, что помнил: Вавилонскую башню, гнев господень и смешение языков. И получилась мрачная картина с видом на развалины башни и сидящими при реках этого самого Вавилона людьми, только что утратившими способность понимать друг друга… полными слёз и готовности разбить младенцев о камень…
Сдвинувшись ближе к стене, так, что приходилось подгибать ноги, Митя ложился на живот, клал книгу в световое пятно и подпирал подбородок ладонью. Свой любимый псалом он уже знал наизусть, но предпочитал читать. Так получалось точнее. Старинные буквы «ять», старая необычно плотная бумага, сохранившая бороздку как песчаник сохраняет след динозавра… Особенно эта самая бороздка — след ногтя, след чьей-то души — она добавляла к книжной магии грубую вещественную достоверность. Слова ложились в самое «яблочко»: Вавилон начинался сразу за дверью камеры, его холодные реки журчали прямо под стеной ИВС, казалось: сейчас выглянет, а над бортиком бассейна на обледеневших ветвях покачиваются арфы.
«Вавилон. Здесь мой Вавилон».
Приходили Земляной и Тен. Приносили печенья и сахара. Постояли возле фонтана, поболтали. Тен выкурил сигарету. Ни с того ни с сего он вспомнил вдруг о драке:
— Ты молодец, х…ли говорить. Не сдрейфил. Кочеулов недавно интересовался, как всё было. Я рассказал. Он: «ну-ну», — и ухмыльнулся так. Типа, знаешь, «парень не пропадёт».
Стало быть, понял Митя, реноме не подпорчено. Наоборот, набрал очки. Теперь можно закрепиться на позиции… если дать кому-нибудь… ну, в общем, можно закрепиться на позиции. Эх, с волками жить — что в армии служить! Вот тебе, Митя, и преступление с наказанием, и реки Вавилонские, и в кольцах узкая рука.
Земляной с Теном рассказали бакинские новости: наши снова попали в заварушку — с высотного дома на грузовик сбросили горящую бутылку с керосином, угодили ровнёхонько на капот. Никого не задело. Кто-то из третьей роты (они не знали, кто) напился пьяный в карауле. А вообще наши теперь только тем и занимаются, что охраняют армян. В пекло больше не встревают. Митя слушал вполуха, они рассказывали с холодком. Происходящее там хоть и волновало, но уже не так, как раньше. Пуповина, связывающая Шеки и Баку, надорвалась. Эмбрион зажил собственной жизнью.
