— Заткнись, тупорылый. Крууу-гом!
Вели в сторону ОВД. Через чешуйчатую площадь и вдоль тёмного под сомкнувшимися кронами переулка — ни слова, свирепое молчание. Митя чувствовал его. Вдыхал как запах. Пахло оно тошнотворно.
Разгромленное ОВД охраняли одни краснодарцы, солдат на этот объект Стодеревский не выделил. К тому же, курсантов школы милиции было в переизбытке. Надо же их чем-то занять. Стодеревский отдал им свой автомат, тот, с которым стоял возле горящей пожарной машины. Заступали сюда втроём, запирали на ночь ворота и по очереди сидели у окна, сквозь дрёму прислушиваясь к ночи. Если бы не автомат, ложись и спи — кому ты нужен… А за стволом могут и придти.
Теперь же, с заключённым в одной из камер ИВС, им добавлялась ещё одна головная боль.
АК стоял в углу разбитого приемника, возле печки-буржуйки. Никто комнату не прибрал, не вынес ненужную поломанную мебель. Топили папками с документами, кривенькими стопками стоявшими тут же, у печки. На стене красовался календарь: девушка в красном бикини на фоне моря.
Их встретили в штыки:
— Ни хрена не знаю, приказа нам никто не отдавал. Ведите обратно.
— Ты чё, с дуба ё….ся?
— Мой начальник мне прикажет, тогда хоть всех сажайте, а так, без его приказа…
— Хочешь, дежурный тебе прикажет? Дай телефон, я позвоню.
— С какого перепугу? Телефон служебный, а ты что за … с бугра, чтобы я его тебе давал? Так что, только если мой начальник прикажет. А его сейчас нет в городе.
— Чё ты заладил! Наш начальник здесь самый центровой. А ты совсем горбатого лепишь.
— Да?
— Да! Комендант города. Узнает, сам присядешь суток на несколько.
…По внутреннему дворику разбросаны обгоревшие папки, листы бумаги, осколки оконного стекла, стулья, огнетушитель, надколотый гипсовый Дзержинский. Посередине прямоугольный бассейнчик с фонтаном, с бурой лужей на самом дне. К кафельным бортам прилипли осенние листья. По углам двора совсем юные, человеческого роста, деревья. Стволы побелены. Дворик когда-то был уютным. Симпатичный, совсем не милицейский дворик. Трудно себе представить, что сюда втаскивали кого-то в наручниках, что пузатый полковник орал на вспотевших лейтенантов. Должно быть, люди в форме собирались здесь по утру (точь-в-точь как возле гостиницы), курили, негромко переговаривались. Хорошо, наверное, летом посидеть на бетонном бортике под прохладными иголочками брызг. Может быть, пили чай. Кипятили воду вон в том электрическом самоваре. Самовару досталось не меньше Дзержинского: ручки оторваны, в боку торчит пожарный багор… Кто-то явно нелюбил самовары. Но сидел ли когда-нибудь кто-нибудь в этих камерах? Ой, вряд ли. Разве что пьяный турист. Когда краснодарцы ворвались сюда, спасаясь от свистящей и стреляющей толпы, они застали камеры пустыми и незапертыми.
