— Димочка, Димчик, Димуля, ну, пожалуйста, — шептала Любаня. — Пожалуйста! Для меня…
Дима вздрогнул, отвел глаза от дурацкого полотенца, уперся взглядом в темные зрачки женщины.
— Для тебя? — медленно, с усилием переспросил он.
— Ага-ага, — согласно закивала женщина, думая, что говорит именно то, что нужно.
— Для тебя… — повторил Дима.
Он горько засмеялся. А потом упал на койку, отвернулся к стене и закрыл голову подушкой. Даже зажмурился, словно это что-то могло изменить. Думать ни о чем не хотелось. Дышать не хотелось. Видеть людей не хотелось. Слушая вздохи Любани, проникавшие сквозь подушку, Дима ненавидел все человечество.
Потом к томному голосу молодой женщины прибавилось довольное рычание Лехи-Гестапо, перешедшее в хриплый стон. Хлопнула дверь. Все затихло.
Дима Клоков находился на неизвестном острове, где-то за Полярным кругом, в лазарете, на койке. Он лежал, все так же не открывая глаз, хотя понимал, что в комнате уже никого нет. С того момента, как его отец, Александр Клоков, произнес фразу: «Ты еще не знаешь, что такое настоящая жизнь» — прошло лишь несколько дней.
— Я знаю, папа, — горько сказал вслух бывший студент. — Прости меня…
Вчерашний мальчишка, повзрослевший еще на несколько лет, поднялся с койки. Пошатнулся, ухватился за спинку. Постоял, огляделся, двинулся к шкафу. Вытащил оттуда свои вещи. Смахнул с табурета грязную посуду на пол, уселся и принялся одеваться.
— Димочка, куда же ты, — прежняя Любаня, с собранными в пучок волосами, впорхнула в комнату, засуетилась, убирая с пола и не переставая причитать: — Куда же ты? Куда? Зиночка не разрешила тебе. Нельзя!
— Нельзя? — громко, гневно выкрикнул Клоков, уставившись на Любаню.
— Нельзя, — всхлипнула та, прижимая к груди грязную посуду.
— Можно! — выдохнул Дима. — Можно!
Он резко поднялся, забыв про слабость. Пошатнулся.
— Что тут за шум? — вдруг раздался из-за двери веселый голос. — Что за шум, а мордобой погулять вышел?
Марат Доценко, появившийся в комнате, вовремя успел поддержать Диму, который чуть было не упал от вновь навалившейся слабости.
— Помоги мне, — отрывисто попросил Клоков, — Марат! Помоги дойти до нашего дома!
— Тю! Так ты ж вроде на больничном, — удивился Доценко, поглядел на Любаню, которая молча сидела на полу, все так же прижимая посуду к груди. — Зинаида говорила, что тебя только завтра…
— Помоги-мне-дойти-до-нашего-дома! — медленно, отчеканивая каждое слово, повторил бывший студент и крепко ухватил коллегу за руку.
