Любаня глупо засмеялась, пытаясь — скорее для вида, чем по-настоящему — остановить ухажера. И тогда дверь широко распахнулась. Втолкнув женщину в комнату, следом шагнул Леха-Гестапо. Отстранив Любу, он быстро закрыл дверную створку и прижался к ней спиной, в упор глядя на парня.
Дмитрий все еще не мог поверить в происходящее. Любаня стояла молча, но Дима понимал, что сейчас, в эту минуту, он был третьим лишним. Ненужным. Человеком, который мешал.
Мешал им заняться любовью. Удовлетворять похоть? Разве можно было говорить о каких-то чувствах между двумя людьми, которые знали друг друга менее суток? И тут Дима вспомнил, что ведь и он сам — еще совсем недавно! — был не прочь оказаться на месте Лехи. Просто так легли карты — Любаня выбрала другого!
— Слышь, рыжий! — прервал затянувшуюся паузу Леха. — Ты давай… погуляй там пока. Снаружи. Посмотри на птичек, на небо. Вернешься попозже, когда я разрешу.
Дима побелел. Бывший зэк четко расставил акценты. Он был хозяином тут, Клокову следовало убираться к черту.
— Лешенька, ему нельзя ходить. Зинаида пока не разрешила, — вымолвила Любаня. — Проведает — рассердится. Ругаться будет…
Клоков не узнал голоса женщины — просительного, чуть ли не униженного.
— Нельзя? — тупо переспросил Леха. Огляделся по сторонам. И вдруг принял новое решение. — Ты, рыжий, ляг и отвернись к стене.
Любаня охнула. Дима молча сжал кулаки.
— Ну, что непонятно-то?! — угрожающе рыкнул Леха и сделал несколько шагов вперед.
— Нет, — твердо выдохнул Клоков, хотя и не сомневался, что бывший зэк, предводитель банды себе подобных отморозков, легко справится с ним.
Но Димины упрямство и гордость не позволяли ему отступить.
— Ну?! — в руках Лехи-Гестапо появился нож.
Лезвие сверкающей молнией промелькнуло перед глазами, едва заметно царапнуло Димину щеку. Клоков прищурился, но не двинулся с места.
— Не надо, Леша! — чуть не плача, Люба сорвалась с места, подскочила к ухажеру, отводя его нож в сторону. — Пожалуйста, Лешенька! Не надо, я сама.
Потом опустилась на краешек табуретки возле кровати (звякнули алюминиевая миска и стакан). Любаня схватила Дмитрия за руки, сжала их в своих ладонях и быстро-быстро забормотала, умоляюще глядя в глаза парню:
— Димочка! Димочка! Ну, пожалуйста! Ляг. Отвернись. Пожалуйста.
Клоков, сжав губы, смотрел на краешек полотенца, который торчал из-под аппетитной Любиной попки. Полотенце еще недавно закрывало еду. Повариха заботливо сохраняла ее теплой для пациента лазарета. А теперь Любаня сидела на этом куске материи, а Дима думал о том, каким был идиотом, рисуя в воображении нелепые картины. Строя иллюзии.
