— Без базара! — пожал плечами Доценко. Он еще раз посмотрел на Любаню, озадаченно почесал ухо. Подхватил баул Клокова: — Давай-ка эту кошелку я понесу…
— Димочка… — всхлипнула Любаня, но пациент госпиталя даже не взглянул на нее.
Доценко и Клоков вышли на улицу, Дима вдохнул морозный воздух, ненадолго остановился, глядя в небо, все так же укутанное плотными облаками. В белый облачный пух то и дело ныряли большие птицы, они тревожили душу жалобными криками.
— Веди! — Клоков двинулся вперед.
— Что у тебя с ней? — с любопытством поинтересовался Марат, когда они чуть отошли в сторону от женского домика. — Запал на Любаню, что ли?
— Я?! — против воли крикнул Дима.
Он покраснел, но не от стыда, а от злости. На себя самого — сопливого, наивного сосунка, лишь недавно придумавшего себе какой-то смешной, нелепый образ. Образ женщины, которой не существовало в природе. Была только дешевая потаскуха, готовая отдаться первому встречному. А он, идиот, чуть было не поставил эту тварь на пьедестал…
— Да ладно тебе… — засмеялся Марат. — Ладно, не лечи! Здесь всего две бабы — Зинка да Любаня. А нас, мужиков, почти два десятка. Так или иначе, все либо туда, либо туда. Если не гомики…
Доценко замолчал, потому что Клоков внезапно остановился.
«Так или иначе, все либо туда, либо туда», — про себя повторил Дима фразу более опытного спутника. И только теперь прозрел. У Любани не было никакого чувства к Лехе-Гестапо. Не было и не могло быть! Потому что даже если рассуждать чисто арифметически, на острове находилось еще около десятка мужиков, которые претендовали на эту женщину. В то время как другие претендовали на Зинку.
«Наши орлы нажрали гору тарелок, и свалили. Впрочем, мужики всегда такие, да? Свое получат — и полный вперед».
«А мне деньги платят по контракту — что еще требуется?»
Дима вспомнил эти фразы Любани, которые теперь приобретали совсем другой смысл. И еще отчетливо всплыли смешки женщины, ее ответ, когда он, Клоков, спросил, где Зина, врач.
«Занята она. Сильно занята… ближайшие полчаса».
— А мне вот Зинка нравится, — подмигнув, сообщил Доценко, словно по секрету. — Люблю блондинок. Так что я к ней лыжи подкатываю…
Клоков молча шел вперед. И вдруг опять остановился, медленно повернулся в сторону спутника.
— Слушай, Марат, — произнес он, глядя в черные глаза Доценко. — Ты в лазарет зачем приходил?
— Тебя проведать, — не моргнув глазом, соврал тот.
— А если честно? — с нажимом спросил Клоков, хотя уже знал ответ.
