По мере того, как шар приближался к пролому, температура понижалась, не хватало воздуха. Однако пролом странно уменьшался. Еще недавно отверстие тянулось на километры, а сейчас не превышало нескольких сотен метров в самом широком месте и продолжало уменьшаться. Шар был достаточно близко, чтобы Корсон мог разглядеть обегающие внутреннюю поверхность пролома волны, гаснущие на его краях.
Море покрылось ледяной коркой, ее белизну подчеркивала прямая линия основания черной стены. Это было не окно и даже не стена, а какое-то силовое поле, поврежденное страшным ударом.
— Мы проскочим, — сказал, тяжело дыша, Туре, — если это не закроется.
Антонелла спрятала лицо на груди Корсона, и он нашел еще силы, чтобы вытянуть руку к пролому. В пустоте, чуть ниже уровня океана, виднелись обломки гигантского космического корабля. Возможно, он имел форму ракеты, об этом говорил вид его кормы, казалось, приклеенной к прозрачной стене. Восстанавливая свою структуру, силовое поле встроило в нее и корабль.
Больше всего Корсона удивлял биологический характер заживления силового экрана. Он помнил поля, которые распространялись мгновенно, но там речь шла о коротких дистанциях и ограниченных возможностях человеческого восприятия. Потом он подумал, что использованная здесь энергия была столь огромна, что нарушалась непрерывность времени. Эквивалент, выраженный в единицах массы, должен быть непредставимо огромным. Теория относительности говорила, что на звездах-гигантах время течет медленнее, чем в других местах. Самым удивительным было то, что эффект этот не распространялся на пространство, окружающее барьер. Шар не был брошен на экран со всего размаха, не сгорел в атмосфере перед ударом о стену пространства.
У Корсона появилась слабая надежда. Оставалось еще несколько сотен метров; заживление шло все быстрее, трещины исчезли, матово-черное пятно уменьшалось. Пространство вокруг сверкало, будто покрытое лаком — побочный эффект поля.
Они были уже совсем близко. Корсон вытянул руку, чтобы защитить Антонеллу. Удар… Отскок… Рывок… Завязанный вокруг пояса канат врезался в позвоночник. Корсон покачнулся и упал вперед, ударившись головой о край корзины. Крутой крен, мягкий звук… Шар расплющился по барьеру, гондола раскачивалась из стороны в сторону. Удар, отскок, удар… Наконец все скрыла темнота.
Очнулся он от ощущения холода на лбу. Может быть, почти сразу. Его голова лежала на коленях Антонеллы, она прикладывала ко лбу тряпку, смоченную вином. Он поднял руки к правой брови, которая сильно болела, а когда взглянул на нее, она была в крови. Потом его взгляд встретился со взглядом Туре.
