Он спросил, можно ли закурить и я не возражала. Наблюдая за тем, как молодой человек прикуривает, с нетерпением ждала, что он скажет еще.
– Она рыдала, целуя мне ноги, и клялась, что это было в последний раз. А следующей ночью я снова не знал, где она. Я разговаривал с ним, он утверждал, что она ему не нужна. – Лицо молодого человека исказила презрительная усмешка. – Оказалось, что все не так.
– Может и нет, – предположила я осторожно, обратив внимание, что ни Мирославу, ни Гришина он не назвал по имени, как если бы это вызывало слишком много боли или слишком много ярости.
Глаза Кирилла наполнились арктическим холодом, сверкнули почти враждебно. Бросив в чашку из-под кофе недокуренную сигарету, он вдруг поднялся.
– Спасибо за гостеприимство, но что-то я засиделся, – попрощался актер. – Провожать не надо.
Уже через несколько секунд я сидела одна, вдыхая призрачный аромат его сигареты.
Ощущая при этом самую настоящую дезориентацию…
* * *
Часом позже, когда я решила, что мне не помешало бы улечься в кровать и забыться в глубоком сне, раздался звонок в дверь.
Три коротких сигнала.
Пауза.
Еще два звонка.
И затем – один.
Кто-то из родителей.
Я убедилась в этом, когда увидела через глазок папу. Он нетерпеливо вскочил в квартиру и сгреб меня в охапку.
– Жива? Здорова? Говори честно! – Подхватил мое лицо в ладони и строго поглядел в глаза. – Если что болит…
– Да все в порядке, пап, терпимо. – Отмахнулась я сонно. – Как в детстве, когда я падала с велосипеда. Откуда ты узнал?
– Хорошо что мать не знает… Про сороку с хвостом слыхала? Вот так и разносятся слухи. И что за кретин носится по тихим улицам города, как по магистрали?
– Это не он, а я.
– Но он тебя сбил, а не ты его!
– Всего лишь толкнул. К тому же мне повезло с посадкой. И хватит об этом, ты же видишь, я цела.
Он снова крепко меня обнял, и я заставила себя улыбнуться, втайне радуясь, что сбитые локти, а также большущие синяки на плечах и бедре удачно скрывал халат.
– Ну, проходи, коли здесь. Чаю?
– Позволь, солнышко, я сам приготовлю, – засуетился папа. – Может, нам пора поговорить, я прав?
Я невольно вздохнула и пропустила его на кухню.
Вот так всегда.
Вначале он психотерапевт, и только потом – отец.
