Лида, которая смотрела на встречу казака и его дамы, подперев голову обеими руками, вздохнула. Алексей ненавидел тоскливое выражение, которое порой появлялось у сестры на лице. Оно означало, что этот китайский коммунист, Чан Аньло, снова завладел ее мыслями. Серов оттолкнулся от стойки.
— Пойдем, Лида. Давай прогуляемся. Нам это пойдет на пользу.
Они гуляли, пока небо не утратило своего яркого сияния и не сделалось бледно-красным, цвета остывающего расплавленного металла. Закатный свет окрасил все вокруг в розоватые оттенки, что скрашивало суровость пейзажа. Состояние природы соответствовало настроению Лиды. Ей до смерти надоели острые углы, осточертели контрасты: черное и белое, хорошо и плохо. Ей казалось, что она понимает себя, понимает, где заканчивается ее личное и начинается чужое, думала, что знает, когда остановиться и когда начинать. Но сейчас… Сейчас она перестала понимать что-либо. Может быть, она взялась за дело, которое ей не по плечу? Может быть, она вовсе не такая сильная, какой считала себя раньше? Какой ее считал Чан Аньло?
«У тебя сердце льва, — однажды прошептал он ей, проводя пальцами по ее медным волосам. — И львиная грива». Он поднес к губам ее локон, и она решила, что сейчас он поцелует ее волосы, но Чан не поцеловал. Вместо этого взялся за них зубами и, медленно двигая челюстью, откусил кончики длиной примерно с палец. Его черные глаза, казалось, заглядывали ей в самую душу, когда он глотал рыжую прядь. Дрожь прошла по всему ее телу от того, что она увидела, как пришли в движение мышцы его горла, когда волосы с ее головы проходили внутрь его тела. «Теперь ты — часть меня, — просто сказал он и улыбнулся той самой улыбкой, от которой у нее замирало сердце. — Теперь я слышу твое львиное рычание внутри». Она рассмеялась и прильнула к нему, зарычала, грызнула его ключицу, провела ногтями по упругой коже у него на груди.
— Лида? — Это был голос Алексея. Брат заглядывал ей в лицо. — Ты меня слушаешь?
Он произнес это спокойно, даже усмехнулся, но в его тоне она почувствовала тревогу, неуверенность. Он в ней тоже сомневался. Когда они вышли из печатной мастерской, Алексей взял ее под руку, и так они отправились гулять по городу. Серов провел ее мимо грандиозных колонн у входа в библиотеку имени Ленина в тихий парк, прорезанный многочисленными гравийными дорожками, огражденными небольшими заборчиками из железных обручей. Лиде они напомнили открытые рты, просящие еды. Ей вспомнился трудовой лагерь.
