Харжа с приятелем шарили по карманам отключившегося Витюхи.
— Эй! — крикнул им Федор.
Жиганий напарник быстро оценил обстановку.
— Харжа, ноги! — проговорил он и пошел прочь.
Но жигану стало «западло» удирать. Он сверкнул черными глазами и ощерился.
— Канай, бычара! — захрипел он нарочито, чтобы голос показался страшней. — Канай отсюда — ты ничего не видел!
Степанов был в тапочках.
— Пы-поди-ка… — поманил он Харжу.
Харжа встал и двинулся к Федору.
— Биться хочешь?! — зарычал он угрожающе. — Сейчас ты у меня на «перо» сядешь…
Жиган умел сам себя довести до бешенства: у него даже пенка на губах показалась.
Он вытащил из кармана выкидной нож, но… нежданно блатная игрушка подвела; лезвие не вышло. Федор ударил, и чернявая башка прыгнула, как мячик, чудом не оторвавшись от Харжиного тела. Степанов разжал кулак и пошевелил пальцами. Харжа валялся у его ног без признаков сознания. Федор взял его за брючный ремень и, вынеся на улицу, бросил в кустах. Вернувшись во двор, он поднял Витюху, отряхнул и рассовал ему по карманам выпавшие деньги.
Отведя Витюху домой, Степанов вернулся к себе, убрал щи в холодильник и достал с шифоньера баян. Всегда, когда он бывал не в духе, Федор музицировал; Маша об этом знала и не мешала ему, а только просила закрываться в спальне. К тому же ее выручала профессиональная глухота: работала она ткачихой.
В этот день Маша тоже урвала курицу. Войдя в прихожую, она обессиленно плюхнулась на стул и сразу сбросила босоножки:
— Ну и жарища! — она помяла руками свои ступни. — Представляешь, у нашей Спириной сегодня был обморок!
Федор отложил баян и мрачно усмехнулся:
— Здесь у двоих ты-тоже… обморок был.
— Что? — не расслышала жена.
— Ничего… Я кы-курицу отхватил.
— И я! — Маша счастливо рассмеялась.
Маша радовалась, что отдыхают ее наболевшие за день подагрические шишечки, что муж дома и что у них теперь целых две курицы. Она умела радоваться по самым незначительным поводам — с такими людьми легко живется, если они не слишком болтливы. За Машей водился этот грешок, к тому же говорила она, как все ткачихи, слишком громко. Но сегодня, увидев Федора с баяном, она оставила на потом все фабричные новости и отправилась пока что на кухню, совещаться с курицей об ужине.
Любовь Степанова к музыке, увы, была безответной. Однажды он прочитал объявление, что городок формирует «сборную» по художественной самодеятельности для выступления на районном смотре. Как ни отговаривал его Сергеев, упрямец в назначенное время явился в клуб на пробы. Там сперва отгремел наш ВИА «Кварц», а потом началось заслушивание солистов. Дошла очередь и до Степанова. Он сыграл какое-то вступление со многими очевидно незваными нотами, потом наклонился к микрофону и мощно проревел:
