Жил Федор в одном из кварталов шлакоблочных заводских двухэтажек Они уцелели у нас — городища забытых пятилеток, пышно обвалованные разросшимися ивами и сиреневыми кустами. Эта зелень, а также цветы и грядки в палисадниках, обнесенных симпатичными кладбищенскими оградками, искупали убогость построек Все заборы, столбы и сарайки были там пизанского происхождения: не стояли прямо, а кивали и кланялись на разные стороны. Местные туземцы тоже нередко кивали и кланялись, особенно возвращаясь после дня трудов; так когда-то израненные воины, сгибаясь, брели домой, чтобы умереть на родном пороге. Каждый из этих увечных имел собственный неповторимый ход к своему вигваму. Один двигался диагональными точными перебежками от столба к столбу; другой пер напролом, кося крапиву нечувствительными членами; третий, делая шаг в минуту, застывал, уточняя свои координаты, и оглашал окрестности продолжительным ревом, словно пароход в тумане.
Но Степанов был прям и трезв. Его аванс без пересадок прибыл домой в брючном экспрессе. Федору, богатырю и колоссу шлакоблочного царства, пришлось нагнуться только при входе в подъезд. Дом, казалось; дал осадку, приняв его на нижнюю палубу, и весть о степановском прибытии гулко разнеслась по всем восьми квартирам. Жил Федор внизу; кухонное окно, которое он немедленно распахнул, выходило во двор. Жена еще не вернулась с фабрики, но Степанов не стал ее дожидаться, а отправив курицу в «зиловский» морг, вынул оттуда же кастрюлю со щами. Когда еще Маша придет и сготовит ужин, а Федору требовалось заморить червячка. Он поставил кастрюлю на подоконник и, пробив в застывшем жире прорубь, начал, стоя, с наслаждением хлебать холодные щи.
За окном, у которого полдничал Степанов, под кривым дубочком врыты были во дворе стол и две лавочки. Это сооружение предназначалось в основном для игры в домино или лото, но в тот ранневечерний час трое мужиков резались на нем в карты. Слышно было, что играли в «секу», известную еще в народе как «трынка». Чернявый жиган в наколках, по прозвищу Харжа, на пару с каким-то своим приятелем «крутили на бабки» степановского соседа Витюху. Витюха был пьян, это означало, что сегодня он тоже получил аванс, и Федор с усмешкой подумал, что нынче Витюхиной бабе аванса не видать. Неожиданно игроки заспорили: как ни «хорош» был Витюха, но заметил, что его надувают. Разоблаченный Харжа не пытался долго оправдываться, а перегнулся через стол и умелым коротким ударом двинул Витюху по зубам. Бедняга как сидел, так и опрокинулся навзничь, задрав над лавочкой плетеные сандалеты. Дело принимало скверный оборот, и Степанов, вздохнув, отставил кастрюлю. «Что за день такой…» — подумал он со вздохом. Федор утер губы кухонным полотенцем и пошел во двор.
