, не в силах управлять поведением двух взрослых разумных людей. В детском саду она активна и адекватна, потому что там стоят четкие границы, на которые можно опереться в своем движении и развитии. У вас в семье — границ до сих пор нет.
Что здесь можно и что нельзя? А ведь это — вопрос второго-третьего года жизни! А Соне — почти семь! Неудивительно, что она буквально озверела от вашей непонятливости.
— Но мы специально не хотели ее ограничивать…
— А придется. Потому что это биологическая программа, важная для выживания детеныша высшего млекопитающего, требующая своего разрешения.
— Мы оба гуманитарии…
— Ну, это, знаете ли, не оправдание!
— Но вы нас научите? Главное, чтобы это не было для нее стрессом — всегда все позволяли, и вдруг…
— Большего стресса, чем ваша многолетняя пластилиновая вседозволенность, для нее и вообразить невозможно, — отрезала я, — да Соня испытает огромное облегчение! — Тут я увидела, что мама как-то странно выпучила глаза и закрыла рукой рот.
— Что еще такое? — удивилась я.
— Вот! Вот вы это сказали! — воскликнула женщина. — Так ведь она уже давно так говорит. Называет мужа: мой пластилиновый папа! Она чувствует, да?!
— Вот видите, какой талантливый ребенок! — с удовлетворением сказала я. — Может, вырастет, станет психологом… А теперь слушайте сюда!
* * *
Как и ожидалось, Соня легко восприняла долгожданное «установление границ». Теперь, когда папа приходит с работы и ложится отдохнуть, она осторожно накрывает его пледом, ставит будильник и садится с книжкой рядом — ждать, когда он проснется.
Глава 7
Богатый папа на белом коне
Я всегда нервничаю, когда приходится работать с неудавшимся суицидом подростков. Отказ от жизни у человека, который еще не жил, — что может быть неестественнее?!
В данном случае я напрягалась еще и потому, что сама история была — банальнее некуда. И едва не стоила жизни пятнадцатилетней девочке.
Когда-то давно ее родители сошлись по большой и, как им казалось, настоящей любви. Почти сразу родился ребенок, девочка — хорошенькая-прехорошенькая. Они радовались и вместе склонялись над кроваткой. Но радовались — увы! — не слишком долго. Дочка болела и кричала по ночам. Мама не высыпалась, нервничала, ничего не успевала. Ей хотелось надежности, стабильности, чтобы утешили и поддержали. Папа учился и работал, тоже уставал и хотел от дома покоя, тепла и надежного тыла. Ни тот ни другой не умели быть великодушными, начали срывать усталость и обиду друг на друге. Денег вечно не хватало, в стране творилось черт-те что, и никто не мог сказать, что будет дальше. Девочка все чувствовала каким-то своим непостижимым младенческим чутьем и от этого капризничала и болела все больше.
