Несколько минут слышалось только звяканье вилок по жести, пока в банке не осталась последняя вишенка, которую взаимная вежливость сделала неприкосновенной.
– Эх, видела бы это мама! – мечтательно пробормотала Полина, раз за разом обмакивая вилку в сироп и облизывая, чтобы растянуть удовольствие. А поскольку приятели ничего особенного тут не усмотрели, пояснила: – У меня аллергия на вишню.
– То есть ты сейчас покроешься сыпью, опухнешь, схватишься за горло и придется галопом тащить тебя в медотсек? – настороженно уточнил Теодор.
– Нет, я заранее таблетку приняла, – успокоила его девушка. – Не отказывать же себе в удовольствии из-за какого-то анафилактического шока!
На стол вспрыгнула кошка, осторожно понюхала острый край консервной крышки, скривила морду и отвернулась. Пошла дальше, осторожно переставляя длинные тонкие лапы между посудой.
– Ух ты наглая какая! – удивился-возмутился Теодор, но привстать, чтобы согнать ее на пол, поленился. – Совсем уже нас не боится.
– А чего ей бояться? – Полина сгребла кошку под тощее брюхо и, не обращая внимания на заунывное рычание, принялась любовно наглаживать по хребту. – Это же еще котеночек, он и должен быть ласковый и игривый… ай!
Кошка спрыгнула на пол, встряхнулась и, победно задрав хвост, ушла к диванчику. Сегодня она действительно была непривычно общительной, но насчет «ласковой» зоолог погорячилась.
– Полина, – замигал на комме вызов от Вениамина, – выйди, пожалуйста, в коридор.
Голос у доктора был такой странный, что друзья одновременно отодвинули стулья и встали, а потом, кое-что вспомнив, так же синхронно подались вперед, и вилки скрестились в банке, как шпаги.
* * *
Вениамин поджидал их на пороге каюты, не решаясь шагнуть внутрь, и Станислав вполне разделял его опасения. Странно обмякшая гроздь шапкой лежала на цистерне, будто сдувшийся воздушный шар. Сквозь него проступали контуры стула. Более того: по бокам цистерны и брызгами на полу вокруг нее серело, краснело и зеленело что-то непонятное: не то плесень, не то лишайник, не то вообще колонии бактерий, круглые и выпуклые. Из некоторых даже торчали щетинки или раздвоенные стебельки, и доктор мог поклясться, что часть из них развернулась на звук открывшейся двери.
– Они вылупились! – радостно взвизгнула Полина, кидаясь к цистерне и сдергивая с нее стул. Опустевшая оболочка грозди с чавканьем упала на пол. Девушка взлетела на сиденье и, засучив рукава, по локоть сунула руки в воду. – А-а-а, смотрите, какая прелесть!
