Он лежал так еще довольно долго, думая об этом чувстве, следя за темным проемом окна, покрытым морозными узорами, и за звездами за окном, свет которых проникал сквозь заиндевевшее окно, слушая тонкий свист ветра и едва слышный неприятный звук, когда ветер ударялся о крышу… Сон никак не приходил, и он наконец встал и зажег свет. Трясясь от холода, он оделся, потом вытащил книгу из кармана. Склонившись к лампе, он перевернул страницу и открыл то место, которое уже много раз читал:
“Нет на свете ничего такого, вне зависимости от того, как оно было создано, задумано или сделано, что знало бы, что такое жизнь и путь жизни. И из этого правила нет исключений. Я вас в этом уверяю…”
Он закрыл книгу и держал ее, сжав обеими руками.
“…вне зависимости от того, как оно было создано, задумано и сделано…”
Сделано!
Самое главное, что имело значение — это путь жизни.
Уверенность — вот что должно сохраниться.
— Я выполню свой долг, — сказал он себе, — мой долг, который я так желаю выполнить. Я все еще его выполняю. Я играю свою роль и, кажется, играю неплохо. Я играл эту роль, когда принес вызов на дуэль Ашеру Саттону, когда перешел в собственность Саттона в качестве обычного робота-андроида. Я выполняю свой долг перед ним…
Не только перед ним, поскольку уверенность — это вера и знание, в которых нуждаются и я, и любое другое живое существо, независимо от того, сколь совершенным оно бы не было; знание и вера, что ты не одинок. Я нанес ему меткий удар, поверг его, а затем поднял и унес на своих руках. Он, конечно, был сердит на меня, но это не имеет никакого значения. Он дал мне очень много и даже то, что он зол на меня, не может разрушить ничего, ни одного его слова или поступка.
Гром потряс хижину, и оконное стекло на мгновение окрасилось в розовый цвет.
Херкимер вскочил на ноги и подбежал к окну. Ухватившись за подоконник, он увидел красные удаляющиеся огни двигателей космического корабля.
Чувство страха заставило сжаться его желудок. Он бросился к двери, побежал вниз к комнате Саттона. Он не постучал и даже не попытался повернуть дверную ручку. Он просто ударил по двери и вышиб ее с такой силой, что замок вылетел вместе с шурупами.
Кровать была пуста, и в комнате никого не было.
Саттон чувствовал; что воскресает. Он боролся с этим чувством., поскольку смерть была такой уютной, как мягкая теплая постель, а воскрешение было подобно настойчивому, назойливому звонку будильника, звенящему в предутренней прохладе, вторгаясь в покой сна кошмарным раздражающим диссонансом. Кошмарным, как сама реальность, как тошнотворное напоминание о том, что пора проснуться и снова погрузиться в реальную жизнь.
