— Лучше дам ей болеутоляющее.
— Но что же случилось? Кто я? Произошла какая-то ужасная ошибка. Я знаю, что я не такая. П-пожалуйста, с-скажите мне… — умоляла я ее и под конец как-то растерялась, запинаясь и путаясь от волнения.
Движения доктора стали успокаивающими. Она мягко положила ладонь мне на плечо.
— Все в порядке, мать. Беспокоиться не о чем. Отнеситесь к вещам спокойно. Скоро мы отвезем вас домой.
Другая служительница, в белой шапочке, не выше первой, подбежала со шприцем в руке и вручила его доктору.
— Нет! — запротестовала я. — Я хочу знать, где я? Кто я? Кто вы такие? Что со мной случилось? — я попыталась выбить шприц из ее руки, но обе маленькие служительницы повисли у меня на руках и держали их, пока она втыкала иглу.
Да, это было болеутоляющее. Оно отключило меня, но не полностью. Странное чувство: я, казалось, парила в нескольких футах от своего тела и рассматривала себя с неестественным спокойствием. Я была или чувствовала себя в состоянии оценивать происходящее с полной ясностью изображения…
Очевидно, я страдаю амнезией. Какое-то потрясение вызвало у меня “потерю памяти”, как это часто определяют. Очевидно, пропала только малая часть моей памяти — как раз личная часть: кто я, откуда — весь механизм, помогавший жить изо дня в день, казалось, был не тронут, я не забыла, как говорить или как думать и даже наоборот, мой мозг оказался достаточно забит для этого.
С другой стороны, меня выводило из себя сознание того, что во всем вокруг что-то неладно. Я откуда-то знала, что никогда до этого не была здесь, я знала также, что в присутствии двух маленьких медсестер было что-то подозрительно странное, но самое главное, я знала с абсолютной определенностью, что эти массивные формы, лежащие тут, — не мои. Я не могла припомнить, что за лицо я увижу в зеркале, даже будет оно темным или светлым, старым или молодым, но в чем не было у меня ни тени сомнения, это в том, что каким бы оно ни было, оно никогда не принадлежало этому телу.
А в комнате были еще другие гигантские молодые женщины. Очевидно, дело было не в расстройстве желез у нас всех разом, иначе не могло было быть и речи о том, чтобы послать меня “домой”, каким бы он ни оказался.
Я все еще продолжала спорить с самым умным видом сама с собой о происходящем, хотя и без особых успехов. Тут потолок над моей головой вновь стал двигаться, и я поняла, что меня везут. Двери в конце помещения распахнулись и вагонетка подо мной слегка накренилась, пока мы спускались под уклон.
