Ревизионисты следили за ним в течение десятилетия, знали каждое его движение, а также много из того, о чем он думал, ко они не догадывались, что он может раздваивать свой разум и воплощаться в разум мыши, рыбы… или человека. Если бы они знали это, то, конечно, приняли бы какие-то меры и были бы еще опаснее. Но они не сделали этого, а значит…
Он посмотрел назад, туда, где стояла ферма Саттонов, и в какой-то момент ему показалось, что он видит этот дом, массивный темный силуэт на фоне ночного неба. Но это была игра воображения. Он просто знал, что дом находится там и представлял себе эту картину. Одну за другой он представил себе вещи в своей комнате: книги, несколько исписанных листов бумаги, бритву. Там не осталось ничего, что могло бы возбудить подозрение, ничего, что он мог бы случайно забыть и ничего такого, что могло бы быть использовано против него.
Он был готов к этому дню, знал, что этот день наступит, когда Херкимер или ревизионисты, или правительственные агенты выйдут из-за дерева и пойдут рядом с ним.
Знал ли он об этом?
Нет, этого нельзя было сказать. Он больше надеялся, вернее, готов был надеяться.
Много лет назад его попытка написать книгу — книгу Судьбы — без заметок, написанных за это десятилетие, оказалось безнадежной. Все, что осталось от нее — это кучка пепла, смешавшаяся за прошедшие годы с землей, с дождевой влагой, просочившейся вглубь почвы, и впитанная корнями пшеницы, кукурузы в виде химических элементов.
Он был готов… его разум был собранным и ясным, он готовился к этому в течение многих лет.
Саттон сошел с дороги и направился вниз по пастбищу, следуя за человеком впереди. Тот быстро шел к небольшой возвышенности у реки, но, несмотря на это, разум Саттона опережал его, ощупывая темноту и отыскивая дорогу, как гончая собака, которая пользуется только обонянием, когда идет по следу куницы. Он нагнал его уже через несколько минут, когда человек только входил в тень лесных деревьев, и шел за ним на небольшом расстоянии, осторожно ступая, легко и бесшумно, как пантера, боясь спугнуть преследуемого.
Корабль лежал в глубоком овраге. В нем зажегся свет, и люк открылся. В круге света стоял второй человек и напряженно вглядывался в темноту.
— Это ты, Гас? — спросил он.
— Конечно, я. Кто еще, по-твоему, может шляться по этому лесу ночью? — грубовато ответил первый.
— Я уже начал беспокоиться, — проворчал человек с корабля. — Ты отсутствовал дольше, чем я предполагал. Я уже собирался идти на поиски.
