— Я понимаю. Бедный малыш. Он останется без матери, если вы разойдетесь. — Элиза вздохнула. — Мое детство было весьма печальным. У меня не было ни отца, ни матери, никого, кто обо мне заботился бы. Я уверена, Дэнни вас любит, и, поверьте, ему очень нужна отцовская любовь.
— Он и так почти все время видит только меня. Мать отсутствует неделями.
— Но она все-таки возвращается, ведь так? — почти спокойно спросила Элиза. — Значит, если я уступлю, это ничего не изменит.
Кеннет грустно улыбнулся.
— Вы, оказывается, старше, чем я думал. Видимо, так. Вы правы, я сейчас не могу делать ничего, что может повредить сыну. — Он ласково отвел от лица Элизы выбившуюся прядь волос. — Поверьте, Элиза, я точно так же не хочу ничем навредить вам. Но мне кажется, что я полюбил вас.
Он догадался, что я люблю его! — с ужасом поняла Элиза.
— Ты такая чуткая и нежная… я не могу дольше терпеть… — бормотал Кеннет.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Элиза резко отпрянула и хрипло выкрикнула:
— Нет! Не надо!
— Ты ведь хочешь меня, Элиза!
Его лицо дышало такой страстью, что Элиза испугалась — испугалась, что не сможет сопротивляться. Ей хотелось прижаться к его сильному телу, трепет желания пылал в ее крови, предупреждая, что, если Кеннет снова начнет целовать ее, она рано или поздно уступит. Но Элиза не хотела становиться тайной любовницей, ей даже думать об этом было стыдно.
Значит, выход у нее только один: уйти от Кеннета Уордвика, и чем раньше, тем лучше.
Дождавшись, когда Кеннет по делам уехал на несколько дней, Элиза развила кипучую деятельность. Первое, что она сделала, — нашла себе работу в страховой компании, располагавшейся на окраине города. Затем подыскала однокомнатную квартиру в пригороде, довольно дешевую. Элиза обрубала концы: она не хотела ничего больше знать о Кеннете Уордвике и не хотела, чтобы он мог узнать что-то о ней. Ее жизнь должна идти своим путем.
Последующие три года прошли спокойно. Конечно, Элизе пришлось строить жизнь заново, но у нее уже был опыт. Она легко сходилась с людьми, на работе держалась дружелюбно и спокойно. Работала она споро и добросовестно и быстро пошла в гору. Ей несколько раз повышали зарплату, и Элиза стала подумывать о собственном доме.
Это была ее давняя мечта. Свой дом был для нее не просто уютным помещением, а символом самостоятельности, надежности, уверенности в себе. Элиза была готова обойтись без дорогих нарядов, сшитых в модных ателье, без развлечений, без отдыха на курортах. Все это казалось ей мишурой по сравнению с настоящим домом.
