— Мне нельзя отказывать, мне никто не может отказывать. Ты еще не знаешь, а тебе скажу, что я почти главный кадровик, — и пьяно ухмылялся, — со мной шутки плохи.
— Оно и понятно, что главный, поэтому и кадрите себе где-нибудь на стороне. А у меня муж и семья, — разозлилась Света.
— У меня тоже, — икнул Сиднев.
— Вот, нет ничего хуже вчерашних щей да проверяющих москвичей, — она убрала пустые тарелки, стукнула Сиднева по рукам, повернулась ко мне: — Николай Никитич, если что-нибудь еще, я в посудомоечной, оборзели вконец, — и ушла, стройная, высокая, красивая, под липким взглядом Сиднева.
Он погрозил вслед пальцем:
— Подполковник, скажешь от моего имени Гаврилову, уволить, и немедленно. Таких нам не надо! Я в Союзе был кто, просто полковник, а теперь я дважды полковник, понимаешь, что это такое? Нет? Объясняю популярно: таких, как ты, тысячи. Выходит, кто играет первую скрипку? Кадровик, даже не заместитель начальника управления кадров округа, как я, а простенький кадровик твоего же полка. Вот ты командир эскадрильи, боевой офицер, три ордена, куча медалёв — и что? Да ничто, ты весь в тоненькой картонной папке, перевязанной простенькими тесемочками в капитанском сейфе. И если вовремя твой капитанчик достанет папку и положит передо мною, сам понимаешь, дальше все пойдет как по маслу.
Он отложил на край тарелки осмоктанную дольку лимона:
— Заряжай, подполковник, заряжай! — и, прищурив от удовольствия глаза, наблюдал за струйкой текущего в рюмку коньяка. — Хороший напиток, знатный. Сколько ты мне в сумку впихнул?
Я растопырил ладонь.
— Отменно, отменно, будет чем угостить шефа. А то ведь неприлично лететь из Ташкента пустым. Не поверят. А фрукты? О чем же мы еще вели речь? — он пытался вспомнить, потряс головой, словно крутанул бутылку с коньяком, — ах да, майор, так сколько ты впихнул в сумку?
Я снова растопырил перед его глазами ладонь.
— Отменно! Добавь еще столько. Сможешь добавить или не сможешь, говори сразу. Сколько у нас там до самолета осталось? Тульский-шмульский еще не приехал? Если добавишь, значит не майор, а полковник. Понял? Тогда, полковник, заряжай!
К транспортнику его пришлось везти на дежурной машине. Сиднев отказывался лететь, пытался вернуться обратно, грозился всех поувольнять, пока генерал Тульский не подошел и не сказал ему что-то, после чего Сиднев буквально на глазах протрезвел, сам влез по трапу в самолет.
***
— Николай дома?
— Дома, дома, проходите, — из прихожей долетел голос жены, — он вас целый день ищет, а вы его? Что-то у вас в последнее время нестыковка появилась.
