М. И. Терещенко, министр иностранных дел, и я, министр- председатель, военный и морской министр, совершенно спокойно выслушали этот крик наболевшей души офицера. А по окончании этой грозной филиппики, когда все присутствующие затихли в смущенном и тревожном молчании, я встал, пожал руку генералу Деникину и сказал: «Благодарю вас, генерал, за ваше смелое и искреннее слово».
Генерал Деникин впервые тогда громко проговорил те пункты военной программы, которые были положены в основу пропаганды и агитации сторонников военного переворота и которые тогда же я назвал «музыкой будущей военной реакции». Эта программа еще в более острой форме была повторена атаманом Донского казачьего войска генералом Калединым[74] на Московском государственном совещании. Суть ее была более чем справедлива. Она сводилась к требованию восстановить нормальную воинскую дисциплину и единоначалие в армии и упразднить комиссаров и комитеты.
К этой цели все тогда стремились, и в особенности, конечно, Временное правительство. Спор был не о том, что нужно армии, а как этого можно вернее достигнуть. Восстановить обычную воинскую дисциплину в армии немедленно было невозможно. Поэтому и сам генерал Корнилов, выступая как Верховный главнокомандующий, не только ни разу не требовал отмены института комиссаров и комитетов, а наоборот: он до самого последнего дня переворота всюду в своих публичных выступлениях и представляемых в правительство законопроектах усиленно подчеркивал положительную роль комитетов и комиссаров в армии; подчеркивал необходимость их сохранения. Генерал Корнилов хотел только ввести в определенные рамки их деятельность, чего опять‑таки неуклонно добивалось само Военное министерство.
Не присутствуя на военном совете в Ставке 16 июля (в это время на его фронте шли бои), генерал Корнилов телеграфно прислал свои требования. Они, в значительной мере совпадая с заявлениями Деникина, подчеркивали, однако, необходимость расширить деятельность комиссаров в армии и произвести новую чистку командного состава. Несколько позже, уже будучи Верховным главнокомандующим, генерал Корнилов особенно настаивал перед правительством на изменении закона о применении смертной казни на фронте. По его мнению, конфирмация смертных приговоров должна была обязательно иметь две подписи: командующего генерала и состоящего при нем комиссара военного министра.
После военного совета в Ставке я, вернувшись в Петербург, предложил Временному правительству вместо Брусилова назначить Верховным главнокомандующим генерала Корнилова. А состоявшего при нем комиссаром Юго — Западного фронта социалиста — революционера, бывшего крупного террориста Савинкова
