– Простите парня. Он немного перебрал, – сказал Даниель дружелюбно, когда мужчины оказались в нескольких шагах от него. Они тоже были подшофе и, вероятно, под воздействием легких наркотиков, но Даниель уже включил программу очищения. Через тридцать секунд он будет трезв как новорожденный.
– Это не меняет дела, – сказал хозяин автомобиля. – Отойди, а то получишь.
– Когда он протрезвеет, придет к тебе извиниться, – ещё пытался спасти положение Даниель.
– Тогда и я буду трезвым и обо всем забуду, – ухмыльнулся мужчина. – А так можно и позабавиться.
Даниель оглянулся. Форби остановился, чуть не ударившись лицом о фонарный столб. Он нервно крутил головой, словно что-то потерял. Бондари знал, что именно потерял Форби. Его, Даниеля, который подталкивал его в нужном направлении. За спиной он услышал топот ног. Форби?
Нет, не Форби. Соседка. То, что на ней было надето, едва её прикрывало – узкие ленточки ткани мягко облегали тело девушки. Между ними просвечивала кожа. Даниель увидел подкрашенные флюоресцирующей краской соски. Мелькнуло бритое лоно. За ней стоял ещё один прихвостень. Он выглядел не так кретински, как остальные гости. Даниель решил, что это говорит в пользу её чувства эстетики.
– Стой, Маркурий! – крикнула она. – Стой!
– Они начали первыми, Дина.
– Этой мой сосед, я вам рассказывала. Жук, – проговорила она чуть задыхаясь. – А второй, вероятно, его дружок. Тоже жук.
Даниель знал, что это ложь, однако ему было приятно видеть их мины, когда они услышали это слово: «Жук». Навозник, машина для получения и нанесения ударов, которая сейчас надает им по задницам. Он.
– Ну так как? Извинения приняты? – спросил Даниель.
– Угу, – буркнул Маркурий, заметно сбавив тон. – Надо было сразу…
– Порядок, – бросил Даниель и повернулся к девушке. На её лице отразилось явное облегчение. Она подождала, пока гости вернутся в дом, потом указала на своего «воздыхателя»:
– У нас добрые сердца, верно?
– Иногда.
– Хорошо, что ты оставил их в покое. Это дети крупных шишек.
– А ты?
– Я тоже.
– Знаешь, я бывал в таких переделках, что не очень-то боюсь даже о-очень крупных шишек.
Она подошла ближе и тихо сказала:
– Ты ведь не пьян, верно?
– Я – киборг, – усмехнулся Даниель. – Киборги не упиваются. У тебя очень красивая грудь. – Сказав это, он оставил её посреди улицы, не зная, то ли подсмеивающуюся над ним, то ли уже готовую признать, что солдат тоже можно считать представителями рода человеческого. Надо было заняться Форби, который уже долгое время безуспешно пытался обогнуть невероятно упрямый фонарный столб.
